Вернуться к себе (СИ)

Атаринкэ же тем временем летел на запад, а всходящий Анар создавал причудливые тени под ногами у гнедой и окрашивал все вокруг в сверкающе-золотые тона.

*

Первым делом Лехтэ решила зайти к одной из знакомых, у которой обычно брала совершенно чудесный на вкус сыр.

Хрустальные лестницы блестели в лучах Анара, и Лехтэ остановилась ненадолго, чтобы полюбоваться игрой света. Настроение постепенно снова начинало улучшаться. Она любовалась цветами, фонтанами, высокими башнями Тириона. Его непроходящей, величественной красотой, столь дорогой ее сердцу.

Скоро Лехтэ продолжила путь и, не прошло и четверти часа, как она, толкнув дверцу калитки, вошла в тенистый, поросший цветами и яблонями дворик.

Ее увидели, хотя и безмерно удивились приходу.

— А я думала, что вы вдвоем уехали, — сказала хозяйка, приглашая Лехтэ в дом.

— Вдвоем? — переспросила та, не вполне понимая.

— Ну да. Правда, когда я видела твоего мужа, он ехал один, но я решила, что ты уже уехала вперед.

Лехтэ остановилась и некоторое время просто молчала, потом попросила:

— Можно сначала и немного подробнее?

Оказалось, что Атаринкэ видели выезжающим из города. И он ехал на запад. Интересно, зачем?

Лехтэ задумчиво посмотрела на небо, но ответов там, увы, написано не было. Некстати вспомнились высказанные вчера то ли в шутку, то ли всерьез, упреки в нетерпеливости. Что, он до такой степени от нее устал? Решив, что хватит уже мучиться от неизвестности, она сосредоточилась и послала осанвэ:

Это ты после вчерашнего решил вернуться назад в Мандос, или тебя уже давно посещала такая идея?

*

Куруфинвэ уже довольно давно ехал шагом среди туманов садов Лориэна, когда ощутил осанвэ Лехтэ.

«Проснулась, родная, забеспокоилась, видимо», — подумал Атаринкэ, пытаясь лучше ощутить связь с женой, но что-то препятствовало полноценной передачи мыслей.

Конечно, я думал об этом уже давно, Тэльмэ, не волнуйся, я справлюсь.

«Интересно, что из переданного услышит супруга, и почему она решила, что я лишь вчера надумал отправиться сюда? Или какая-то часть послания все-таки смазалась?» — размышлял Искусник, приближаясь ко входу в Чертоги.

Это было странное место — промозглое, безрадостное, лишенное света Анара и Тилиона в полной мере. Здесь замирало все — не было ни дуновения ветерка, ни шевеления травы от пробегающего зверя, цветы не качались под тяжестью насекомых — их тоже не наблюдалось. Тишина, абсолютная, всепоглощающая и лишающая надежды.

Атаринкэ спешился и на всякий случай отпустил кобылу, сняв с нее седло. Смелая лошадь отошла от Врат и спокойно начала пастись, всем своим видом показывая, что ее не смущает место, нисколько. Тем временем Курво стучал в небольшую дверь, а также звал майяр Намо осанвэ. Те не заставили себя ждать. Трое фигур возникли перед Искусником.

— Что привело тебя сюда, Куруфинвэ, сын Фэанаро? Ты не давал обязательств вернуться. Или же жизнь прискучила тебе, и ты вновь решил окунуться в исцеляющий покой Мандоса?

Искусника аж передернуло от последних слов майя, даже представить себе нахождение там было чем-то жутким. Однако, не подав виду, что ему стало не по себе, Куруфинвэ ответил, спокойно, сдержанно, но за его словами скрывались мощь и ярость бушующего пламени.

— Я пришел за своим сыном и прошу, нет, требую отпустить его. Немедленно.

— Это невозможно, сын Пламенного, — прошелестел знакомый голос, идущий будто бы сразу со всех сторон, — он останется у меня навечно.

— Но почему? — почти крича, Искусник задал вопрос Владыке, — он не приносил Клятвы, не отбивал корабли в Альквалондэ, его не было в Дориате, и, насколько я знаю, в гаванях Сириона он тоже не запачкал рук кровью эльдар. Что тебе нужно от него?

— Тише, Куруфинвэ, тише. Здесь не шумят, — он посмотрел на Искусника, и тот осознал, что не может произнести ни слова. — Вот так намного лучше. Мне нужен он, для порядка, пусть будет хоть одна фэа, что не покинет меня.

«Одна фэа, ОДНА. Значит ли это, что отца освободят, или его уже отпустили? Бред, я бы знал, видел…» Однако что-то подсказывало Атаринкэ, что Намо не лжет.

Я хотел бы переговорить с сыном, — он мысленно обратился к хозяину Мандоса.

— Это невозможно, ведь ты жив, — вздохнул Хранитель Чертогов. Что именно его расстроило, осталось тайной, но Курво не сомневался, что это была не невыполнимость просьбы.

— Но… но, — сделав паузу, продолжил Намо, — ты можешь привести сюда свою жену, она же еще не гостила у меня, вот и познакомимся… Решайся.

Сжав кулаки и с трудом подавив желание выхватить нож, сын Пламенного ровно ответил:

Есть предложение получше. Я готов поменяться местами с сыном.

— Нет, — после некоторого раздумья ответил самый мрачный вала, — не согласен. Прощай.