Весь пламень сердца

Да, он был слеп, инженер Павел Николаевич Потоцкий. И жизнь свою он считал конченой. Были годы, когда и слепота не мешала ему мыслить, а в мыслях строить дерзновенные, почти фантастические проекты. Слепота даже помогала видеть свои мечты воплощенными в жизнь.

Одним из таких проектов был план засыпки Биби-Эйбатской бухты. Потоцкий верил в то, что под толщей воды, под толщей морского дна есть еще одно море — море нефти. Но чтобы проникнуть к этим подводным богатствам, надо засыпать бухту, поставить вышки, продолбить пробные скважины. Богатые промышленники еще в 1912 году рискнули начать засыпку Биби-Эйбата по проекту слепого изобретателя. Но тут началась мировая война. За ней пришла революция. И кому он теперь нужен— слепой, стареющий инженер? Кому нужны его фантастические проекты? Большевикам? Да разве им по силам осуществление таких грандиозных планов? Они, захватив сласть, даже накормить народ не сумели. Семечки вместо хлеба. Вобла вместо мяса… И еще хорошо, если она есть… Инженеры теперь получают в награду за труды и знания кусок мыла, как в прежние времена получали ордена — «Станислава» или «Анну»… Кругом разоренье, болезни, слезы.

Чутким, как у всех слепых, обонянием Павел Николаевич уловил дразнящий аромат. Это был запах кипящего кофе, настоящего «мокко». «Вероятно, жена Таги-заде варит кофе», — подумал инженер и снова погрузился в невеселые размышления.

Жена сказала, что вчера ночью в соседний дом, к Мамеду Таги-заде, нагрянули чекисты. Арестовали и самого Мамеда Алекперовича и его старшего сына Салтана… Конечно, Таги-заде — это далеко не ангел. Богач, владелец многих участков на промыслах. Но любое насилие над личностью нетерпимо. Кто может дать гарантию, что, схватив сегодня пусть даже и провинившегося в чем-то богача Таги-заде, большевики не схватят завтра ни в чем не повинного инженера, такого, как он сам.

Павлу Николаевичу стало жаль себя. Две прозрачные слезинки скатились по щекам, по седеющей бородке. Он торопливо смахнул их, услышав, что сзади стукнула дверь. Перед Надей — женой — ему не хотелось выглядеть жалким.

— Панечка, я сварила кофе, — сказала Надежда Анатольевна.

И опять раздражающий запах «мокко» защекотал ноздри старого инженера. Ну, конечно, это у Таги-заде!..

— Из чего сегодня кофе? — спросил с грустью Павел Николаевич. — Из желудей? Из сушеной свеклы?

Жена тихо засмеялась в ответ.

— Сегодня сюрприз…

Рука инженера потянулась туда, где звякнула ложечка о блюдце. Он нащупал чашку, вытягивая губы, поднес ко рту.

— Не может быть… Настоящий!..

— Да, Панечка, настоящий «мокко»… Этот мой сюрприз. Биби-ханум, жена Таги-заде, отсыпала мне целых полгорсти. Я все утро уверяла ее, что арест произошел по недоразумению, что все выяснится и Мамед Алекперович с Салтаном вернутся домой.

Маленькими глотками Павел Николаевич отхлебывал кофе. Давно уже не испытывал он такого наслаждения…

— Ах, Надя, Надюша, — с болью прозвучал его голос. — Разве ты не знаешь, что оттуда никто не возвращается…

В тот же миг каблуки тяжелых сапог загрохотали по чугунным ступеням крыльца. Раздался властный стук в дверь. Надежда Анатольевна выглянула в окно, и, если бы муж ее не был слеп, он бы увидел, каким белым стало ее лицо.

— Чекисты… — мертвея, прошептала она.

Вошли двое. По стуку каблуков Павел Николаевич определил: в сапогах. Он приподнялся в кресле. Старый плед соскользнул с обмякших колен. Инженер услышал ставший удивительно твердым голос жены:

— Он никуда один не поедет. Только со мной, Всегда и всюду со мной.

И его не удивила эта твердость. Он хорошо знал свою Надю. В самые трудные в жизни минуты к ней вдруг приходила решимость. Так же как к нему, бывало, приходило озарение в те минуты, когда, казалось, никакой гений не может найти выхода из тупика расчетов, неразрешимых на первый взгляд конструкторских задач… Но поразила его та вежливость, с которой один из вошедших чекистов произнес в ответ:

— Пожалуйста, Надежда Анатольевна.

Чашка кофе — настоящего «мокко» — осталась недопитой на подоконнике. А соседи, высунувшись из окон, выходящих в тесный душный дворик, молча, с испугом смотрели, как двое в гимнастерках и фуражках, в пропыленных сапогах подсаживают в автомобиль слепого инженера Потоцкого и его жену…

Только в машине, опомнившись и придя в себя, Павел Николаевич спросил:

— Может быть, мне кто-нибудь объяснит, за что меня арестовали…

— Арестовали? — недоуменно раздалось в ответ. — Никто вас и не думал арестовывать.

— Тогда позвольте узнать, куда меня везут? — закипая, спросил Павел Николаевич.

— Да мы ведь доложили, как пришли: в ЦК. Вас приглашает для очень важного разговора товарищ Киров…

— Успокойся, Панечка, успокойся… — Надежда Анатольевна порывисто сжала локоть мужа. И в голосе ее инженер уловил растерянность и смущение.