Весенная пора

— Да мы давно знакомы! Сережа, ведь это его у Красного Креста Филиппов… Я — Иван Воинов.

— Да, он «хазаин хавараит», — с улыбкой сказал другой молодой человек, спокойный якут, который тоже протянул Никите руку. — Сергей Петров!

Гости оказались теми молодыми людьми, которые когда-то спасли Никиту от плети богача. Они тоже сели пить чай.

Видимо, Бобров уже знал о случившемся у Красного Креста. А теперь выяснилось, кто был тогда потерпевшим. Молодые люди, оказывается, знали, что Бобров жил в Талбе.

— Вот он, тот самый Никита, который прочитал «Послание в Сибирь» по-якутски, — сказал Бобров, и его друзья сразу заинтересовались мальчиком.

— А ты помнишь это стихотворение, дружище? Прочти, пожалуйста, — попросил Петров.

Никита охотно прочитал стихотворение, и Петров похвалил якутский перевод Ивана Кириллова.

— К сожалению, у этого паренька нет возможности учиться… — тихо промолвил Бобров.

— Попробую устроить его в городскую школу, — предложил Воинов.

Никита боялся городской школы: он плохо говорил по-русски и сильно тосковал по родному наслегу.

Посоветовавшись, решили, что в городскую школу Никиту не примут, а пока он в городе, нужно достать программу для четвертого класса и учить его дома.

Быстро покончив с этим вопросом, друзья завели, видимо обычный для них, разговор. Они говорили о прекрасном, мудром человеке, которого называли Ленин. Они говорили о неизвестных еще Никите людях, которые здесь, в Якутии, борются за народ и хотят сделать жизнь бедняков счастливой и светлой. Никита запомнил два имени, которые особенно часто упоминались в разговоре, — Орджоникидзе и Ярославский.

Допив чай, все трое заторопились на какое-то собрание. Перед уходом Бобров о чем-то долго шептался с хозяйкой.

После их ухода Никита помог хозяйке наколоть дров, они вместе внесли их в сени, и Никита сбегал еще за льдом. Потом он пошел в комнату фельдшера, достал с полки книги и стал их перелистывать. Никита никак не мог понять, о чем в этих толстых книгах написано. Вот нарисованы внутренности человека. Мальчик решил, что это наука о вскрытии трупов, и испуганно положил книги на место. Он посидел немного один, но ему стало скучно, и он вышел к хозяевам.

— Ну, что еще будем делать? — осведомился Никита.

Старик и старуха опустили чашки — они пили чай, — взглянули друг на друга и рассмеялись.

— У нас больше нет работы, — виновато произнес старик.

— А коров уже напоили? Где у вас тут прорубь?

— Откуда у нас быть коровам! Мы люди бедные, — сказала старуха. — Возьми книжечку, почитай, а то напиши письмо родным.

Никита поспешно уселся писать письмо, не зная, правда, когда и как он отправит его. Увлекшись рассказами о своем житье-бытье, мальчик ощутил острую тоску по родным, и слова его письма становились все более жалостными. Закрыв лицо рукою, Никита тихо заплакал.

Вдруг вся комната озарилась необыкновенным светом. Никита испуганно вскочил и бросился к дверям, чтобы известить хозяев о пожаре. Но с порога он оглянулся и увидел, что над столом на веревке висит какой-то стеклянный шарик и в нем что-то ярко горит. Веревка, на которой был привязан шарик, пересекая потолок, спускалась по стене и входила в какую-то блестящую штуковину. Никита на цыпочках приблизился к столу и, прикрыв ладонями глаза, стал почти в упор разглядывать горящий шарик.

Тонкое стекло может каждую минуту лопнуть или расплавиться, а тогда огонь зажжет веревку и побежит по ней вверх… Страшно!

Мальчик выбежал к старикам.

— Там, в комнате… — растерянно лепетал он.

Хозяйка удивленно посмотрела на него.

— Что там, дружок? — Она быстро встала, заглянула в комнату фельдшера и спокойно вернулась. — Ничего там нет… Наверное, мышь…

Никита увидел, что и над столом хозяев висит точно такой же ослепительно горящий шарик.

— Не смотри так долго на лампочку: глаза испортишь, — сказал старик.

Теперь Никита понял, что эта штука подвешена специально для освещения. Но вернуться в комнату он все-таки побоялся.

«Удивительная, однако, вещь! Никто не зажигает, а горит! Неужели так много в ней керосина?» — раздумывал Никита, подсаживаясь к столу.

Старик татарин придвинул свой стул поближе к Никите и сел с ним рядом. Хозяева были, видно, рады поговорить с мальчиком.

Когда Никита спросил, есть ли у них дети, они оба скорбно умолкли.

— Были у нас сын и дочь, — спустя немного времени тихо заговорил старик. — Дочь умерла… Болела… А сына убили по приказу царя… Он учился в России.

Теперь они живут вдвоем. Старик занимается починкой сапог и валенок, старуха шьет простую одежду, — так они зарабатывают себе на пропитание.

Никита долго беседовал со своими новыми знакомыми, рассказывал им о своей жизни, о том, как он попал в город. Напоследок он осведомился, скоро ли придет Бобров.

— Не-ет, — сказал старик, — ты не жди его. Ложись спать, голубок.

— А на какое собрание он пошел?

— На какое собрание? — Старик смущенно погладил свою длинную снежно-белую бороду, потом выпрямился и весело сказал: — Да вот толкуют все, как бы это царя убрать…

— Что?! — Никита даже заерзал на табуретке.

Старуха стала что-то недовольно говорить старику по-татарски.