Весенная пора

Весь город с нетерпением ожидал прибытия отряда прославленного руководителя сибирских партизан Нестора Александровича Каландарашвили, посланного в декабре Реввоенсоветом Пятой армии на помощь осажденному Якутску. А тут погиб, напоровшись на бандитскую засаду, целый ударный отряд, направленный к свинцовому заводу, расположенному в нескольких десятках верст от Якутска.

Никита Ляглярин и Василий Кадякин были зачислены в часть особого назначения, или, как тогда говорили, «ЧОН», и уже через неделю после прибытия в город отправились с комсомольским отрядом в разведку за Лену.

Отряд из двадцати юных чоновцев возглавлял молодой русский парень Сыров. Бойцы, выходцы из разных улусов Якутии, с момента формирования отряда неустанно спорили о том, где были наиболее отчаянные схватки с бандитами и кто из них особенно закалился в боях с врагами. Вот и сейчас, возвращаясь с задания, каждый стремился доказать свое абсолютное пренебрежение к опасности. Ребята на скаку поминутно обращались к Сырову, командиру-сверстнику, который, надо сказать, очень гордился своими героями. В самом деле, в двух перестрелках с неприятельскими разведчиками они не потеряли ни одного человека, а сами громко спорили: трех бандитов им удалось убить или третий был только ранен?

Никита, конечно, чувствовал себя самым отважным и бывалым. Ведь он уже столько времени беспрерывно воюет! Он дважды лично выполнял ответственнейшие боевые задания. В каких только переделках ему не пришлось побывать! По его рассказам почему-то выходило так, что когда он ехал из Талбы в Нагыл с сообщением о гибели Эрдэлира, тайга уже кишмя кишела бандитами. При этом Никита в душе досадовал на Кадякина, который не так энергично, как хотелось бы, свидетельствовал героическое поведение земляка.

— Так ведь, товарищ Кадякин? — то и дело обращался к нему Никита.

Но молчаливый Кадякин лишь нехотя мычал:

— М-да… Так…

Под Никитой был красавец Уланчик, на зависть товарищам легко обскакавший сегодня утром, при переезде через Лену, весь отряд. Это тоже чего-нибудь да стоило!

Чоновцы только что миновали знакомое селение, откуда до реки было уже рукой подать. Еще утром они останавливались здесь погреться и были очень радушно приняты хозяином большой избы, добродушным и сухоньким старичком. Вот и теперь, несмотря на вечерний сумрак, он их приметил и, поднявшись на штабель дров, приветственно помахал ребятам шапкой. С задорными возгласами лихо промчались мимо него гордые собой молодые бойцы.

Как только кони вынесли их из лесу и перед ними открылся простор белевшей внизу широкой Лены, лысые закраины прибрежных гор прямо в лицо им полыхнули пламенем. Скакавший впереди всех Сыров свалился, и конь его помчался дальше уже без седока. Весь отряд на какой-то миг сбился в кучу и затоптался на месте, потом разлетелся в разные стороны, оставляя на дороге падающих людей и коней. Несколько бойцов, в том числе и Никита, поскакали назад, но и там были встречены редкими выстрелами из другой засады. Тогда они бросились в сторону, по глубоким сугробам, в чащу, с треском ломая мерзлые ветки деревьев.

Наконец Никита остановился, спрыгнул с седла и стал осматривать коня. Уланчик был невредим, сам Никита отделался лишь дырой на рукаве ватника. И вдруг его охватила горячая радость! Жив! Спасся!

Кругом царила тишина. Потом понуро подъехали Кадякин, Ваня Шаров и комсомолец Вилюйской волости Догоров, который был старше всех в отряде.

— Как быть, ребята? — спросил Никита.

— Как быть! — с неожиданной злостью накинулся на него Ваня Шаров. Был он меньше других ростом да, пожалуй, и летами, со множеством веснушек на бледном и курносом лице, рыженький, тихий, незаметный. — Как быть! Наших товарищей перестреляли, как уток. А мы, трусы, удрали, точно зайцы! Спаслись — и рады! Шкуры!

Никита не мог бы сказать, что ему стало очень стыдно от этих слов, да и не было у Вани основания обвинять их в заячьей трусости. Точно так же не мог бы Никита искренне признать, что уже в тот момент его очень опечалила гибель командира и товарищей. Горе пришло потом, когда он почувствовал себя вне опасности.

— Покажем сволочам! — взвизгнул Никита и лихорадочно стал привязывать Уланчика к дереву. — Сейчас мы их… как собак!..

Ребята мигом слетели с коней.

По колено в глубоком снегу, спотыкаясь и падая, кинулись обратно к дороге и, словно по команде, присели шагах в десяти от обочины, внезапно увидев сквозь ветви силуэты бегущих гуськом людей.

— Разом… когда поравняются, — задыхаясь, прошептал Никита и положил ствол своей винтовки на пенек, смахнув с него снежную шапку. — Р-раз! — воскликнул он, когда бежавшие поравнялись с ними.

Сам он прицелился в первого. Глухо затекали выстрелы, сбивая бандитов с ног. Один из них бегал взад и вперед по дороге… По нему стреляли, но он еще что-то кричал и размахивал руками.