Весенная пора

Под изгородью, играя мелкой рябью, собралась в большую лужу талая вода. За ночь она покрывалась тонким ледком. Сейчас у самого края ледяной корочки, распластав красные лапки и вытянув шею, сидел красавец селезень. Серая его подруга, доверившись бдительности спутника, беззаботно помешивала тупым клювом, роясь в рассыпанной вдоль изгороди сенной трухе, цвет которой почти сливался с ее оперением.

Братья замерли, словно зачарованные.

Но вот селезень еле заметно повел головой, глухо крякнул, и тотчас обе птицы разом взлетели. Мигом вскочили и братья.

А селезень, улетая за подругой, солидно покрякивал, как умудренный опытом человек, назидающий свою любимую молодую жену.

На протяжении двух дней молодой учитель и его братишка были самыми популярными людьми в наслеге. Каждый стремился подробно расспросить их, все им несказанно завидовали. Не всякому ведь суждено такое счастье — первым увидеть весенних уток.

С той поры ученики второго класса стали почти ежедневно выходить на экскурсии в лес, на поля. С песнями собирали подснежники, украшали цветами могилу Эрдэлира. Потом Никита читал взволнованным, притихшим ученикам речи товарища Сталина «По поводу смерти Ленина» и «О Ленине».

— Клянемся и мы стать настоящими большевиками! — воскликнул, вскакивая, Кузьма Кыралыров, после того как Никита прочел им сталинскую клятву.

— Клянемся! — повторили за ним охваченные единым властным порывом остальные ребята.

Это был памятный день в жизни молодого учителя.

На экскурсиях Никита рассказывал об Октябрьской революции, о Красной Армии, о борьбе с белобандитами. Иногда, держа перед собой русскую книгу с короткими рассказами, он читал ее, тут же переводя на якутский и при этом свободно толкуя текст, отчего все русские классики становились в его пересказе ярыми врагами царя.

В класс Никита возвращался с ребятами лишь на письменные уроки.

— Ты, видимо, избрал экскурсионный метод преподавания? — с ехидством замечал Силин, кривя рот и отворачиваясь.

— А разве этот метод запрещается? — спрашивал Никита с достоинством, хотя и не знал толком, существует ли вообще такой метод. — На свежем воздухе лучше, — добавлял он независимо.

Может быть, и не много дал молодой учитель своим питомцам в смысле овладения грамотой, но чувство горячей любви и благодарности к советской власти, как и горячую ненависть ко всем угнетателям, он определенно вселил в них. Конечно, во всем сказывалось отсутствие должного образования у самого Никиты. Например, к концу зимы он с ужасом обнаружил, что ответы на вопрос «что?» в именительном и винительном падежах далеко не всегда совпадают. А он-то всю зиму твердил ребятам, что это «все равно»! Пришлось склонение переучивать.

Никита всей душой полюбил самых способных своих учеников, но именно благодаря этому постепенно перестал замечать отстающих. Кузьму и Шуру, например, он спрашивал особенно часто и охотно, средних учеников — пореже, а слабых и вовсе не затруднял. Этак было спокойнее и ему, учителю, и самим отстающим ученикам. И к весне как-то неожиданно выяснилось, что способные ребята почти догнали по знаниям своего учителя, а слабые в общем просидели зиму зря.

Тем не менее Никита очень полюбил свою профессию. Если прежде ему хотелось учиться вообще ради знаний как таковых, то теперь он уже стремился к образованию, чтобы стать настоящим педагогом. И желание это с каждым днем становилось все сильнее и сильнее. Он начинал проникаться тем неповторимым чувством, которое испытывает учитель, когда к нему тянутся, перед ним раскрываются души маленьких граждан, когда у них в глазах появляются искорки радости познания, когда их лица озаряются светлой улыбкой постижения. Нет большего счастья на земле, чем давать людям знания.

И об этом счастье он теперь мечтал неотступно.

МЕЧТЫ СБЫВАЮТСЯ

Через несколько дней после приезда трех братьев домой на летние каникулы умер старый дед Дмитрий Лягляр.

Единственным признаком его тяжкого состояния было то, что он последние два дня не вставал с постели и, забываясь изредка коротким сном, начинал тихо стонать. А в остальном он свой недуг переносил легко и весело.

— Э, ничего у меня не болит, — бодро отвечал он всем. — Умираю-то я от старости, а не от болезни. Не цвести же, в самом деле, трухлявому дереву!.. Шумите, веселитесь, молодые, не глядите на меня…

В последний вечер старик попросил сына перенести его к огню и хорошенько протопить камелек. Егордан пододвинул к камельку стол, усадил отца спиной к. огню и положил перед ним подушку.

— Погладь, старуха, спину-то, — просил дед, тихо склоняя голову. — Что-то она у меня стала будто кора засохшая.

Старуха ощупью подошла к деду и стала гладить его по спине.

Бабка Варвара ослепла еще до того, как Никита, вернувшись после разгрома пепеляевцев, перевез стариков от Романа Егорова к своим. Но она и сейчас казалась могучей и властной.