Вещь

И Арина стала работать во Втором. Целые дни она сидела в сумрачной комнате и вручную переписывала газеты. Многие были совсем ветхие, часть страниц рассыпалась в пыль прямо в ее руках. И эта пыль была везде – она забивалась в нос, глаза, под одежду. Арина чихала с утра до ночи, глаза слезились и опухали. Иногда Катерина проверяла ее работу, и если вдруг находила ошибку или пропущенную запятую, то заставляла переписывать заново. Через неделю такой работы Арина ощутила, что у нее испортилось зрение. Страшно болели глаза, и она не успевала вовремя выполнять задания Катерины. А потом, то ли из-за пыли, то ли из-за грибка на стенках и потолке, глаза стали гноиться так, что по утрам она не могла их открыть. Кое-как она дотягивала до обеда, а потом зрачки снова отказывались видеть, затягиваясь желтоватой пленкой. Катерина писала начальству докладную за докладной, и вскоре девушку перевели в Стаф как профнепригодную. Она мыла полы в коридоре, чистила унитазы. Ее никто не навещал, даже подруга Лила. С тех пор как у Арины на работе начались неприятности, она старалась держаться от изгоя подальше. Арина не осуждала ее. Это была общая политика сотрудников ГКЦ. Когда все хорошо, мы вместе, а если у тебя проблемы, то тут каждый сам за себя. Дни тянулись за днями, но никто так и не вызвал ее в суд. Катерина сказала, что ее дело передано в высшую инстанцию, в Москву, и это может занять более полугода. Сообщения между городами почти нет.

– А где Нонна Викторовна?

– Железную бабку наконец сбагрили на пенсию. Она единственная дожила до такого возраста. Ну, в смысле дослужила.

– Она говорила, что будет защищать меня на слушании дела.

– Не думаю, что ты вообще доживешь до суда. Слишком уж немощная. Таким слабакам не место в нашем обществе. Горе должно закалять и делать сильнее, а ты после первой же неудачи превратилась в ходячий труп. Ты хоть разок глаза промой да посмотри на себя.

Но Арине было все равно, как она выглядит, она даже мылась довольно редко, хотя надо отдать должное ее надзирателям, они регулярно водили ее в «помывочную». На ощупь плескала холодной водой себе в лицо, чтобы хоть как-то вернуться в реальность, и медленно впотьмах брела обратно. Она знала, где находится ведро, тряпка, пол и туалеты. Этого было достаточно, чтобы двигаться на ощупь. Она поняла одно – когда ты перестаешь видеть, мозг начинает работать вовнутрь. С того момента, как зрение угасло, будто задутая сквозняком в темной комнате свеча, в голове Арины вспыхнул большой киноэкран. Она вспоминала расшифровки десятков любимых кинофильмов, которые она перепечатала и поэтому запомнила наизусть. Теперь они в минуты отчаяния включались на ее внутреннем экране, и миллионы красок и звуков врывались в ее темный мир. Она рыдала над утонувшим героем фильма «Титаник», глядя в его прекрасные глаза. Видя, как он уходит под воду, Арина понимала, что скоро тоже утонет в ледяной воде, где уже долгое время плавала среди окоченелых тел. Ее преследовал страшный маньяк, который хотел снять с нее кожу и сделать сумку; она была проституткой, которая влюбилась в богатого красавца; в фильме «Биос» она расплачивалась за грехи человечества перед матушкой-природой. Она проживала миллионы жизней – была ученым, который изобрел адронный коллайдер; журналистом на войне в Сирии (его потом убили террористы); работником питомника для медвежат, чьих матерей охотники пустили на шкуры; любовницей президента, астронавтом, комбайнером. И постепенно до нее стал доходить глобальный смысл Книги книг, той, что должна родиться из миллиардов расшифровок. Только благодаря искусству люди бессмертны. Они способны за насколько часов стать кем-то другим, путешествовать в мирах, подробно описанных в книгах или фильмах. И только благодаря этим мирам мы в состоянии сопротивляться эйдосам, сущностям мира вещей. Как, впрочем, и любому злу на земле.

– Привет, принцесса. Прекрасно выглядишь! И прическа что надо, обрили по последней моде, я погляжу.

На пороге мужского туалета стоял Дима. Его искренне забавляла беспомощность девушки.

Арина пыталась протереть глаза, но все бесполезно. Диму она не видела, а только слышала его напряженное дыхание. Она забилась подальше в угол, чтобы только он ее не трогал. Но Дима подошел поближе к ней и сел рядом на корточках. Он долго и с удовольствием рассматривал девушку.

– Надо же, в какую страшилу ты превратилась. А амбре тут… Хуже, чем мои сапоги, которые ты так ненавидела. Я, собственно, зашел попрощаться. Меня, как подающего надежды, отправляют на повышение, буду теперь работать в Четвертом, чинить компьютеры.

– Предатель, – прошептала Арина.

– Я предатель? Да я на тебя молился все эти годы, всю комнату твоими портретами обвесил, а ты мне подло изменила. И с кем? С каким-то старикашкой.

Подождав еще секунду, Дима пошел к выходу. Арина слышала его тяжелые, медленные шаги.

У порога он повернулся еще раз.

– Ты не переживай, я все узнал. Завтра тебя заберут отсюда. Казнь длится быстро, один удар по голове, и готово. Прощай, красотка Ари, мечта поэта. Увидимся в другой жизни!