Вещие сестрички

А сам подумал: в пятницу днем. Надо захватить цветы. И надеть лучший костюм, тот, с серебряными колокольчиками. Божечки.

– Очень недурно. Если так пойдет и дальше, шут, дарую тебе рыцарство.

На сей случай у дурака имелась шутка номер 302, и как профессионал, он не имел права упустить такой момент.

– Помолвите, дяденька, – устало начал шут, игнорируя гримасу на лице герцога, – рыцарство – оно ж почти царство, неужто мне и корону на ушах таскать? А ежель вы станете набирать рыцарей из дураков…

– Да, да, хорошо, – перебил лорд Флем. На самом деле ему уже стало намного лучше. Каша ныне вечером не страдала избытком соли, а замок наконец опустел. Никаких больше едва слышных голосов.

Герцог устроился на троне и впервые почувствовал себя удобно…

Герцогиня села рядом, подперла подбородок рукой и внимательно уставилась на слугу, изрядно того нервируя. Если с Флемом все было понятно – просто дождись, пока его безумие не войдет в жизнерадостную фазу, – то вот супруга правителя откровенно пугала шута.

– Похоже, слова и правда обладают исключительной силой, – заметила она.

– Воистину, леди.

– Должно быть, ты долго обучался ими владеть.

Дурак кивнул. Сила слов помогла ему выдержать ад обучения в Гильдии. Волшебники и ведьмы использовали их как инструменты для достижения цели, шут же выяснил, что слова имеют вес сами по себе.

– Слова могут изменить мир, – произнес он.

Герцогиня прищурилась.

– Ты это уже говорил, однако мне по-прежнему не верится. Мир меняют сильные люди. Сильные люди и их деяния. А что слова? Они как марципан на торте. Для тебя, конечно, слова важны, ведь ты слаб и ничем иным не обладаешь.

– Ваша милость не правы.

Пухлая рука герцогини нетерпеливо забарабанила по подлокотнику ее трона.

– Лучше тебе обосновать свое замечание.

– Леди, герцог желает вырубить лес, так?

– Деревья разговаривают со мной, – прошептал Флем. – Стоит отправиться куда-то верхом, только и слышу, что их шепот. Они распускают обо мне лживые слухи!

Герцогиня с шутом переглянулись.

– Однако эта инициатива вызвала ярое сопротивление, – продолжил шут.

– Что?

– Людям она не понравилась.

– Да кому какое дело? – взорвалась герцогиня. – Мы здесь власть! Они сделают, как мы им прикажем, иначе их всех казнят без всякой жалости!

Шут поклонился, подпрыгнул и примирительно замахал руками.

– Но, любовь моя, у нас тогда людей не останется, – пробормотал герцог.

– Не надо никого казнить! – отчаянно вмешался шут. – Совсем не надо! Вместо этого, – он секунду пожевал губы, – начните далекоидущий и амбициозный план по расширению сельскохозяйственной промышленности, обеспечению долгосрочной занятости на лесопилках, открытию новых пахотных земель и уменьшению масштабов бандитизма.

На сей раз опешил даже герцог.

– И как я это проверну? – спросил он.

– Вырубите лес.

– Но ты же сам сказал…

– Заткнись, Флем, – велела герцогиня и окинула шута еще одним долгим задумчивым взглядом. – А под каким предлогом можно снести дома неугодных людей?

– Градостроительная расчистка, – ответил шут.

– Я собиралась их спалить.

– Оздоровительная градостроительная расчистка, – тут же поправился шут.

– И посыпать землю солью.

– Помолвьте, это уже тянет на оздоровительную градостроительную расчистку и программу по улучшению окружающей среды. Можно будет пару деревьев посадить.

– Никаких деревьев! – заорал Флем.

– Да вы не переживайте, они все равно не выживут. Главное – посадить.

– Еще я хотела поднять налоги, – сказала герцогиня.

– Ей-ей, дядюшка…

– Я тебе не дядюшка.

– Тетушка? – предположил шут.

– Нет.

– Ей-ей… звиняйте… вам же нужны финансы для столь амбициозных планов.

– Чего? – переспросил герцог, опять потеряв нить разговора.

– Он говорит, что на вырубку деревьев нужны деньги, – перевела герцогиня и улыбнулась шуту. Впервые она смотрела на него не как на отвратительного мелкого таракана. Ладно, как на таракана, но все же по-иному. Будто говорила: хороший тараканчик, усвоил урок.

– Занятно, – сказала герцогиня. – Но могут ли твои слова изменить прошлое?

Шут задумался.

– Пожалуй, это еще проще. Что такое прошлое? Воспоминания людей, а воспоминания состоят из слов. Кто знает, как вел себя король, что жил тысячу лет назад? О тех временах остались только истории. Ну и пьесы, разумеется.

– А, да, я однажды видел пьесу, – вклинился Флем. – Актеры такие нелепые в этих своих лосинах. Все время орали. Но людям понравилось.

– Хочешь сказать, история – это то, что рассказывают люди? – уточнила герцогиня.

Шут оглядел тронный зал и нашел портрет короля Грюнберри Доброго (906–967).

– Вот он правда был добрым? Кто теперь знает? И в чем именно добрым? Однако он останется Грюнберри Добрым до скончания веков.

Герцог со сверкающими глазами подался вперед на своем троне.

– Я хочу прославиться как хороший правитель. Хочу, чтобы люди меня любили. Чтобы поминали потом добрым словом.

– А вот допустим, – продолжила герцогиня, – что имеются другие спорные вопросы. Некие… неясные пятна в истории.