Весна сменяет зиму

Ему до сих пор было стыдно за свои слова, за дерзость, непростительную для человека, чью жизнь только, что спасли. На душе было погано. Он не знал радоваться ему новой перспективе, отправиться в тыл. С одной стороны, наконец-то, кончились бы эти страшные дни, теперь можно было не бояться и не рисковать ежедневно, да и сколько же раз он молил о мире и спокойствии?! Но с другой стороны, сможет ли он жить в том мире? Сможет ли подстроиться и не сломаться, как в прошлый раз в отпуске. Ведь там в мирной жизни всё тоже сложно, пусть по другому, но сложно. Порой даже сложнее, чем на фронте, где для Чака всё было крайне ясно, убивай или будешь убитым. Да и увидит ли он там Китти? Как она тут будет? Хотя за это он не переживал, скорее его пугало как он там будет без неё. Без надежды на новую встречу.

– Что же я за человек-то такой несуразный. Сам не знаю чего хочу. И в самом деле права была Китти, я пёс, что бежит за машиной, пока она едет мне интересно, а остановись она, мне становиться неинтересно. Может, и Китти я зря добиваюсь. Добьюсь и перехочу. Мудак я просто.

Он сидел так уже четвёртый час, ныли раны, болела голова, но спать ему не хотелось. С высоты четвёртого этажа ему открывался прекрасный своим ужасом вид суетливого, не смотря на раннее утро, города. Вскоре его внимание привлекла серебристая точка в небе, это был самолёт, огромный медивский бомбардировщик, он летел на гигантской высоте, видимо, чтобы избежать зенитного огня, следом летели ещё три. Они двигались так медленно, словно плыли, неспешна и размерено.

Чак решил, что это очередная бомбёжка и решил пронаблюдать за самолётами, они летели мимо их позиций в сторону Тиера. Вскоре их захватили прожекторы, утреннею тишину разорвал раскатистый гул воздушной тревоги, с далёких позиций раздались залпы противовоздушных орудий.

А самолёты всё летели и летели, плавно и размеренно, словно совершали экскурсию по ночному небу, Где-то рядом с ними блеснули крыльями в свете прожекторов быстрые истребители прикрытия. В уши бил противный гул тревоги, а бомбы всё не падали и не падали, Чаку это показалось странным и только в этот момент, он увидел с какой неистовой суетливостью кипит жизнь в самом городе. По улицам словно муравьи в разорённом муравейнике метались солдаты, гудели танки и машины. Только разглядев это ему вдруг стало не по себе. Наступление? Отступление? Что на этот раз? Он отворил окно и втянув полной грудью утренней прохлады, решил спуститься и всё разузнать. Но не успел.

В этот миг, над Тиером вспыхнула ослепительная вспышка, она была ярче солнца, яркий, ослепляющий белый свет озарил улицы Прерия, кто-то попадал на землю от его лучей, а Чак, чуть не выпав из окна, отпрыгнул в сторону и зажмурился. Следом раздался страшный грохот, будто бы с неба начали падать огромные камни, не слышно стало ни сирены, ни возни под окнами, Чак хотел закрыть уши, но не успел. С небывалой силой по городу промчалась страшная взрывная волна, стекла разлетелись на мелкие куски, стены заходили ходуном и пошли трещинами, на голову посыпались камни и куски крыши, раздались страшные крики в соседней палате, а следом в секундный промежуток, по городу стали детонировать боеприпасы. Стоял страшный грохот, все трещало, взрывалось и рушилось, Чак не понимал, что произошло.

Но, найдя в себе силы, он все же подполз к окну, и подняв испуганный взор, с ужасом схватил себя за волосы и закричал дрожащим, истеричным голосом.

– О нет! Нет! Нет! Нет!

Пред испуганными глазами капитана и тысяч муринцев взмывал в воздух страшный огненный гриб, он сжёг весь Тиер дотла, всех солдат, и всех людей. Сердце Чака истерично заколотилось, он наконец понял, что произошло. Атомный взрыв.

***

Атомный гриб ещё полыхал над Тиером, а в Прерии уже началась паника и пожары. Раздались выстрелы, кто-то, скорее всего партофицер громко закричал патриотические речи и велел солдатам собраться с силами и быть готовыми к продолжению. К тому-же солдат готовили и к таким случаям, ведь все прекрасно знали, что у врага то-же есть атомное оружие, которое тот наконец осмелился применить.

Громко и матерно ругаясь, Чак поднялся с пола, стряхнул с себя пыль и обломки штукатурки, огляделся по сторонам и констатировал печальный факт.

– Вот и тыл мой отменяется.

Он осмотрел ящики шкафов, собрал всё, что могло пригодиться, шприц-тюбики с обезболивающим, бинты, раствор обеззараживающий и целых десять пачек рикетола. Набив полный рюкзак медикаментами, он воткнул себе в каждую ногу по обезболивающему и положил под язык рикетол. Ему сейчас хотелось лишь найти Китти и убедиться, что она жива.