Ветры судьбы

Он наполнил бокал и снова выпил. Он продолжал, но мысли поплыли уже в другом направлении: «Интересно, сколько же этот Бродский протянет. Он значительно старше своей жены, скорее ему за семьдесят и, вполне возможно, что вскоре он оставит огромный капитал своей жене. Эта дама ещё ой как не стара. Она просто как раннее издание своей дочери. Она даже более привлекательна». Виктора всегда притягивали женщины более старшего возраста, и он наслаждался сравнениями, которые он смог бы обнаружить в случае удачи. Когда часы пробили четыре, он уже пропустил пять бокалов и теперь не был уверен в твердости своих ног. В камине уже не тлело ничего. Первая попытка подняться ему не удалась. Он даже улыбнулся себе, но далее он собрался с силами и, напрягая волю, все же побрел к выходу. Его движения были не стабильны. Он медленно поднимался вверх, с немалым усилием преодолевая каждую ступень. Когда он достиг галереи, его взгляд был поражен видом ноги между занавесей. За ней последовала другая нога, белые гольфы по самые колена. Затем шторы раздвинулись, и появилось бледное усталое лицо. Это длилось всего секунду, и лицо, и ноги исчезли со скоростью молнии. Виктор сразу подумал, что это плод его пьяного воображения.

Он медленно подошел к окну, медленно раздвинул занавес и поднял свечу повыше. То, что он увидел, сразу отрезвило его. Это знакомое, прекрасное и испуганное лицо молодой девушки, эти глаза, в зрачках которых отражалось пламя свечи, магически действовали на Виктора. Пуговицы вверху были расстегнуты, и было видна покрытая капельками пота грудь, которая вздымалась от учащенного дыхания.

Продолжая смотреть ей в лицо, которое оставалось неподвижно, в то время как тело издавало какую то ауру, которую Виктор всегда мог определить. Это был не неприятный запах и не изысканные духи, это как раз то, что отличает одних женщин от других. Он протянул руку и, положа на плечо, вывел её из-за занавеси. Он стоят как башня, нависшая над ней, и дрожь от её тела передавалась ему.

Медленно повернув девушку, он повел её вдоль галереи, где в конце, на маленьком столике, стояла керосиновая лампа, освещающая проход в спальни в ночное время. Когда Ефросинья поняла, что её толкают не в сторону заветной дубовой двери, её тело сжалось. Но давление на плече со стороны руки Виктора усилилось, и в следующие секунды она обнаружила себя стоящей посреди огромной спальни. У неё не было сил протестовать.

Усталость и дремота овладело сознанием, а тело было под влиянием смертельного страха. Все мускулы были стеснены до такой степени, что были уже неподконтрольны. Даже когда она смотрела краем глаз, как Виктор устанавливал свечу на стол, она с трудом могла двигать зрачками своих глаз.

На её усилие заставить мускулы открыть рот и издать крик, могучая рука паныча сжала ей губы. И она оказалась посреди пуховой перины.

Некоторое время он держал её лишь одной рукой. Покрывая рот, он крепко вдавливал голову и плечи в кровать. Ей трудно было дышать, глубоко утопая в перине. Она дико размахивала руками, пока его грузное, смердящее алкоголем тело не взвалилось на неё. И картина ада открылась перед её глазами.

Она читала про ад в библии, отец Алексий в деревенской церкви объяснял, что туда попадают только грешники. Но почему она, невинный ребенок, попала туда, ей было не понять. Её тело как бы было разорвано на две части. Она стонала, но не слышала себя. Через несколько секунд она уже ничего не осознавала, ничего не ощущала: ни боли, ни страха, ни ужаса.

Все быстро прошло, и она почувствовала, как плачет её поруганное тело, как глаза извергают водопады слез. Тяжелый вес скатился с неё, но она продолжала лежать как затопленная шхуна, такая же безжизненная. Она тихо и беззвучно плакала.

Вскоре его рука снова оказалась на ней. Сильным толчком она оказалась на краю постели. Прежде, чем она упала на пол, руки паныча поставили её на ноги. Он помнил, что девчонка ещё сможет закричать и поднять тревогу. Он посмотрел на ее тело презрительно, выразительно поднял указательный палец и внушительно пригрозил ей. Затем его глаза опустились на её руку, держащую окровавленную простынь. Он брезгливо рванул за края ткани и освободил её. Затем, держа девушку двумя руками за плечи, провел её в галерею и, через дубовую дверь, прямо во двор. Перед тем, как отпустить её, он снова посмотрел в её искаженное ужасом и мокрое от слез лицо и многозначительно поднял указательный палец.