Ветвления судьбы Жоржа Коваля. Том I

«26 июля 47 г. «Степану» в Н-Й сообщили, "что наши попытки точно установить место тайника, были ли изъяты находившиеся в нем предметы, кем и когда, не привели к положительным результатам. «Максим» и «Май» знали якобы только то, что имеется тайник, но когда было изъято его содержимое, им неизвестно. Такой же информацией располагает и известный Вам «Леонид». "Борис" уверяет, что яды и бесшумный пистолет были изъяты из тайника и хранятся в Вашем сейфе. О трости, в которую была вмонтирована шпага, он ничего не знает. Как видите, из-за плохой организации во время передачи контор при смене руководителей дело крайне запуталось».[1001]

Конечно, все эти «запутанные» дела давно минувших дней к сегодняшней работе СВР отношения не имеют. Но, понимая, что СВР – «генетический преемник» КГБ, забывать о них не стоит…

Что же касается ГУ ГШ, то смутная история покушения на Скрипалей не позволяет уверенно исключить и его из числа спецслужб, использующих в своей работе яды «в оперативных целях».

Разумеется, все подобные операции, вне зависимости от того, какая именно спецслужба их проводит, требуют – и всегда требовали! – весьма специфического информационного обеспечения, которое в 30-е – 40-е годы должна была предоставить разведка НКВД. И привлечение к добыванию такой информации квалифицированного помощника из ГРУ было совсем не лишним.

Я не знаю, что именно «навешивали» на эвереттических двойников Жоржа коллеги из НКВД-НКГБ-КГБ «в нагрузку» к заданиям ГРУ в тех ветвях альтерверса, где он был вынужден сотрудничать с ними.

Не знаю, как они воспринимались и как выполнялись. Да и «сами Жоржи» в этих ветвях чаще всего не знали о конечном потребителе получаемой ими информации. Но уверен, что психологическая нагрузка на них в этих ветвях была много тяжелее, чем в «чисто грушных» ветвлениях альтерверса, описанных В. И. Лотой.

Энкавэдешное закулисье

В этих, «энкавэдешных» ветвях альтерверса, легко объясняется и отмеченная в приведённом письме Жоржа[1002] к жене задержка в получении писем от него, поскольку они были должны проходить двойную проверку – и в НКВД, и в ГРУ.

Более того, сама возможность возникновения переписки родственников (не только жены, но и родных – отца, матери и старшего брата) с действующим нелегалом была уникальным продуктом связи НКВД с «Операцией «Дельмар»». Такая возможность не могла быть предоставлена Жоржу без согласования и согласия НКВД.

Когда я ознакомил одного компетентного историка разведки с текстом направленной в ВИЕТ статьи, содержавшей процитированный выше отрывок письма Жоржа жене,[1003] я получил такой комментарий:

«У Вас в статье приведен совершенно поразительный документ. Для понимающих людей это что-то подобное открытию черной дыры. В разведке, тем более в нелегальной, особенно в 30–50 гг., существовал железный закон – никаких писем женам, родственникам и т. п. Эта штука была совершенно немыслимой. Как так получилось с Жоржем, даже невозможно себе представить. С точки зрения истории разведки публикация такого документа – большое событие».[1004]

О взаимоотношениях НКВД и ГРУ в начале осени 1940 года И. Ахметов, в это время работавший в центральном аппарате ГРУ в Москве, пишет так:

«ГРУ не имел никого в Лубянке, но НКВД имел последнее слово в Управлении».[1005]

Сам факт того, что Жорж потребовал для себя такого права, говорит о его трезвой оценке положения, в котором находился он и его близкие по отношению к НКВД. Это положение было типичным для всех сотрудников ГРУ, выполнявших задания заграницей.

Так, например, подполковник ГРУ И. Ахметов, работавший в 1941–1942 гг. в Турции под прикрытием должности пресс-атташе посольства СССР в Стамбуле, хотел добиться приезда своей жены. Что из этого получилось, видно из изложения его разговора с другим офицером ГРУ, также работавшим в Турции и также хотевшим приезда своей жены: