Ветвления судьбы Жоржа Коваля. Том I

«Я никогда ничего об этом не слышал. Ни на служебных закрытых совещаниях… Ну, надобно всё-таки сказать, что я семь лет был заместителем начальника разведки, причём занимался и нёс ответственность за работу разведки во всём Западном полушарии!.. Ничего подобного я никогда не слышал. Ну, сейчас говорунов столько развелось, и любителей покрасоваться где-то перед камерами или перед микрофонами, что иногда диву даёшься…»[995]

Учитывая сказанное Николаем Сергеевичем о «главном деле» его жизни, можно подумать, что «при КГБ», в отличие от МВД, никогда не было лаборатории, подобной лаборатории Майрановского. Или, если уж совсем буквально понимать сказанное, заместитель начальника разведки КГБ о ней «никогда ничего» не слышал.

06.26.

Н. С. Леонов: «Я никогда ничего об этом не слышал».[996]

Правда, Николай Сергеевич припомнил, что «последним доказанным и признанным эпизодом этой категории было убийство Степана Бандеры».[997] Но Бандера был убит при помощи пистолета-шприца с цианистым калием,[998] а Майрановский работал с органическими ядами (рицин!). Значит, этот пистолет и его снаряжение разработано не в МВД, а всё-таки в КГБ, организовавшем убийство Бандеры. И, значит, всё-таки была там какая-то спецлаборатория, изучавшая и разрабатывавшая яды, о которой «никогда ничего» не слышал всегда, по его утверждению, говорящий правду, генерал-лейтенант КГБ.

Но в данном случае нужно учесть, что в его возрасте даже искреннее желание «всегда» быть правдивым может оказаться неосуществимым – память в 90 лет порой подводит даже таких интеллектуалов, «выдающихся русских мыслителей и государственных деятелей», как Николай Сергеевич.

Да и вряд ли во время своей службы Николай Сергеевич внимательно изучал архивы своего ведомства. Так что можно поверить, что он не знал такого документа 1947 года:

"Зам. начальника ПГУ МГБ СССР

полковнику тов. Короткову

Рапорт.

В здании нашего Генерального Консульства в Нью-Йорке, расположенного по адресу: 7 East, 61 street в 1941–42 г.г. мною, по распоряжению резидента «Луки», был сделан тайник, в котором резидентура хранила присланные из Центра по спецзаданиям следующие предметы: взрывчатые вещества, часы-взрыватели, яды, оружие.

В 1943 году по распоряжению резидента «Максима» мною из тайника были вынуты и уничтожены взрывчатые вещества (около 10 фунтов).

В тайнике после моего отъезда из Нью-Йорка в конце 1944 года оставалось: специальный бесшумный пистолет «Маузер» с патронами, часы-взрыватели, яды, трость-шпага.

О содержимом тайника и его расположении, кроме меня, знали «Максим» и «Лука». Тайник был расположен в верхнем этаже кухни при столовой Генерального Консула, в правом посудном шкафу, 4-я или 5-я дверь шкафа под нижней полкой к полу.

План тайника прилагаю.

2 июня 1947 года

Нач-к отделения 2-Б ПГУ МГБ СССРмайор Прудников.»[999]

Этот рапорт относится к самому началу деятельности созданного Постановлением СМ СССР № 1789–470сс от 30 мая 1947 г. Комитета Информации,[1000] принявшего к руководству разведку МГБ и, естественно, ответственность за использование ядов и «спецприспособлений» типа «трость-шпага» в резидентурах ПГУ МГБ.

При этом вскрылись как старые проблемы, так и возникли новые – слияние всех разведывательных спецслужб в единый КИ породило «организационную неразбериху» и в Москве, и в резидентурах: