Ветвления судьбы Жоржа Коваля. Том II. Книга I

«Спокойным со Сталиным не мог чувствовать себя никто. Как-то после ареста врачей, когда действия Сталина стали принимать явно антисемитский характер, Каганович сказал мне, что ужасно плохо себя чувствует: Сталин предложил ему вместе с интеллигентами и специалистами еврейской национальности написать и опубликовать в газетах групповое заявление с разоблачением сионизма, отмежевавшись от него. "Мне больно потому, – говорил Каганович, – что я по совести всегда боролся с сионизмом, а теперь я должен от него «отмежеваться»! Это было за месяц или полтора до смерти Сталина – готовилось "добровольно-принудительное" выселение евреев из Москвы.

<Выделено мной – Ю. Л.>».[299]

Сам А. И. Микоян обычно представляется образцом расчётливости и спокойствия, которые помогали ему оставаться «сухим» даже в самые «мокрые» политические времена, что и выражено в известном анекдоте:

«Пригласил как-то Сталин на Ближнюю Дачу товарищей по Политбюро. И разразился дикий ливень. Все приходили мокрые до нитки. Только Микоян вошел сухой. “Как это вы, Анастас Иванович, умудрились под дождем не промокнуть?” – спросил Микояна удивленный Сталин. “А я, Иосиф Виссарионыч, между струйками, между струйками!»[300]

Но даже он, по воспоминаниям А. Рыбина, сразу после смерти Сталина не смог удержать свои эмоции:

«Так, например, Микоян, когда Сталин умер, приехал он на дачу… Там в кладовке был портрет хороший генералиссимуса Сталина. И вот этот портрет вытащил он из кладовки и начал на части рвать портрет Сталина. Кузин, садовник, просил: «Товарищ Микоян, отдайте мне этот портрет…». Но он с наслаждением продолжал рвать этот портрет и разбрасывать его части по сторонам…».[301]

Но, разумеется, с точки зрения эвереттической истории не удивительно, что существуют и другие свидетельские показания о совершенно другом психологическом состоянии А. И. Микояна на даче Сталина в день его смерти. Так, охранник на кунцевской даче Сталина Ю. С. Соловьев свидетельствует:

«За неприкосновенность и сохранность тела И. В. Сталина отвечали два человека – Микоян и Булганин, оставленные находиться при покойном как члены Политбюро. A. M. Микоян <Опечатка? Нужно «А.И.» – Ю. Л.> и И. А. Булганин <Опечатка? Нужно «Н.А.» – Ю. Л.>, преисполненные скорбных чувств от утраты И. В. Сталина, пригласили пройти в зал и проститься с ним всех, кто был в прихожей, из обслуги и офицеров охраны. Можно понять человеческие чувства утраты близкого человека, когда в присутствии членов Политбюро у еще не остывшего тела весь женский обслуживающий персонал по-русски, по-православному заголосил по отошедшему в мир иной И. В. Сталину».[302]