Ветвления судьбы Жоржа Коваля. Том II. Книга I

Как бы то ни было, специального «еврейского» письма, в котором «хорошие евреи» осуждали «плохих евреев» так и не появилось в печати (хотя Сталину последовательно были предложены два его варианта, но оба ему не понравились), и потому в «широких массах трудящихся» оставалась некоторая путаница – одни, с черносотенной закваской, считали, что все евреи «плохие», другие, «идеалисты-интернационалисты», вообще считали «плохими» только врачей отравителей, среди которых были и русские.

Если говорить «по Гамбургскому счёту», то и сам Жорж Абрамович с молодости до глубокой старости был и оставался «идеалистом-интернационалистом». В подтверждение этого приведу такой фрагмент воспоминаний Л. С. Соловьёвой, внучатой племянницы Жоржа Абрамовича, относящийся к началу «нулевых годов»:

«Единственный случай общения «на острые темы» был связан со мной. Однажды за общим столом я, скажем так, допустила одно не очень корректное высказывание… Тогда разговор шел по поводу ситуации с приезжими в Москве, и, прежде всего, с кавказцами. И я сказала, что в Кузьминках вообще невозможно пройти – одни… не помню точно, какое обидное слово я тогда употребила… И после этого я услышала – в первый и единственный раз! – как дядя Жорж повысил голос. Он сказал, что таких разговоров он не потерпит, он достаточно пережил, когда были отдельно вагоны для белых и вагоны для черных, и чтобы в его присутствии никто ничего подобного себе не позволял!»

[303]

К таким идеалистам относились и некоторые друзья Жоржа Абрамовича. Вот что рассказал мне профессор А. И. Родионов:

«А.Р.…был ещё момент, когда Жорж Абрамович сильно заволновался. Это было «дело врачей»… Мы тогда с Глебом Николаевичем Макаровым его успокаивали: «Да что ты волнуешься? Ты что, врач, что ли?».

Ю. Л. Его ведь можно понять – дело-то было громкое, во всех газетах…

А. Р. Да, конечно, но мы с Глебом Николаевичем ему говорили: «А ты-то здесь при чем?». Но он нервничал…».[304]

И я понимаю, почему он нервничал! Ни А. И. Родионов, ни Г. Н. Макаров, конечно, не знали, что «волноваться» нужно было не только врачам. Более того, врачам волноваться нужно было не в первую очередь. Ведь «дело врачей» – юридический миф:

«историки, знакомые с документами о репрессиях в последние годы жизни и правления Сталина могут вас удивить. Они неожиданно скажут: такого дела просто не было. Как не было? А что же было? В материалах следствия фигурирует "Дело о "сионистском заговоре" в МГБ" – Министерстве государственной безопасности СССР. Оно-то потом получило название "дело врачей"».[305]

И в рамках этого дела хорошо отлаженная репрессивная машина «выжимала» антисемитский яд даже из таких закалённых своих «винтиков» еврейской национальности, как Л. Л. Шварцман, заместитель начальника Следственной части по особо важным делам МГБ СССР, полковник госбезопасности, один из активных участников сталинских репрессий и М. Г. Белкин, заместитель начальника 1-го Управления (внешняя контрразведка) МГБ СССР, генерал-лейтенант, бывший в своё время начальником Смерша нескольких фронтов и армий (Северо-Кавказского фронта, Отдельной Приморской армии, Прибалтийского фронта и др.).

Шварцман оговорил[306]

«30 высокопоставленных сотрудников МГБ – евреев по национальности. Им «шили» участие в подготовке терактов, антисоветскую деятельность».[307]

Среди оговорённых и был Белкин, которого, после ареста,