Вячеслав Иванов

Вырубленные оливковые рощи, поля, начиненные неразорвавшимися минами и снарядами. Словно сама земля страдала за человека и не могла вновь пробудиться к жизни и радости.

Лютый век! Убийством КаинОсквернил и катакомбы.Плуг ведя, дрожит хозяин,Не задеть бы ралом бомбы.Век железный! КолесницыВзборонили сад и нивы.Поклевали злые птицы

Города. Лежат оливы.Оскудели дар елеяИ вино, людей отрада.Было время: веселееСбор справляли винограда[516].

Война откатывалась на север. Кроме войск антигитлеровской коалиции чувствительные удары наносили немцам партизаны. Вся Европа была охвачена сопротивлением. В северных горных областях Италии с нацистами и их приспешниками из Республики Сало сражался партизанский Корпус добровольцев свободы, которым командовал легендарный генерал Луиджи Кадорна, герой еще Первой мировой войны. Немцы бросили против его Корпуса казаков Краснова, но партизаны-горцы обратили их в бегство. «Это дикие казаки!» – в панике кричали красновцы, которым прежде еще не доводилось сталкиваться с такими противниками.

Во Франции не давали покоя нацистам макизары. С югославскими партизанами не справлялись войска СС. Немцы бросили против них армию, но и это не помогло. Что уж говорить о брянских, смоленских и белорусских партизанах! Вяч. Иванову вспоминался Денис Давыдов. Само его полное имя звучало как Дионисий и очень подходило вдохновенному певцу и наезднику, веяло столь дорогим Иванову Дионисовым поэтическим хмелем. Правда, как свидетельствует «Дневник партизанских действий» Давыдова, в боях поэт-гусар всегда действовал с трезвым умом и расчетом, был хладнокровен и рассудителен. Горячим и вдохновенным он становился в поэзии и в дружеских беседах. Да и эта война, и новое партизанство разительно отличались от прежних. Никогда еще, за исключением разве что ассирийцев, завоеватели не проявляли такой нелюдской жестокости по отношению к завоеванным. Никогда еще не было и специальных карательных частей, созданных для войны с гражданским населением, за исключением, может быть, якобинских «рот Марата» во Франции и ЧОН у большевиков. Это вызывало ответную ярость партизан, плативших немцам той же монетой. Им было не до песен и не до веселья. Действовали они обдуманно, холодно и беспощадно. Впрочем, и Денис Давыдов во время войны стихов не писал. Но Вяч. Иванову в этих храбрецах, самоотверженно сражающихся за свободу, недоставало как раз того дионисийского певческого вдохновения, которое олицетворял собой для него Давыдов-поэт:

Рубиться ныне бы, Денис,И петь, и пить тебе! Все страны,

Куда лицом ни повернись,Освобождают партизаны.Что ж не как прежде веселаБеспечных удальцов ватага?Забота ль черная леглаНа обреченные чела?Иссякла ль пьяных гроздий влага?Хмель веледушный бы влила

Твоя в них песнь, твоя отвага,Угрюмой злобы враг Денис, —Ты, в партизанах Дионис![517]

Не раз в этот год поэт возвращался памятью к своим старым друзьям. Еще в самом начале его, 3 января, Вяч. Иванову почему-то вспоминался сон о милых сердцу спутниках, отошедших в мир иной. Сон этот он видел два месяца назад – 2 ноября, в день всех усопших по католическому церковному календарю. 3 января Вяч. Иванов пишет стихотворение, в котором воскрешает картины своего загадочного сна:

Мне в осень сон приснился странный, —Цветочный рынок снился мне;Ковром на площади пространнойПестрел цветник благоуханный…И в миг, – внезапно все во сне, —

Прочь убран с глаз, в подвал могильный…Но из отдушин ароматСтоль проницательный и сильныйСтруится, как не пахнул сад.Редеет сон. В церквах звонят:День всех усопших… Сердце слышитБезмолвный, близкие, привет.Пусть ваших лиц пред нами нет, —Душа дыханьем вашим дышит[518].