Виланд

– Наш приятель Эйхман издевается, – покачал головой Карл, глядя на очередную партию, которую гнали от главных ворот, – под его евреев уже впору целый лагерь выделять. Только за этот месяц три транспорта – полторы тысячи голов.

Охранники подгоняли вновь прибывших винтовками.

– Пшли! Радуйтесь, свинины вам здесь не предложат, хоть тут будете честны перед своим Богом! – раздавались крики из охранного сопровождения.

Арестанты испуганно жались друг к другу, друг о друга же спотыкались, падали, тут же получали удар сапогом или прикладом, вскакивали и неслись дальше, даже не думая подбирать уроненную шляпу, очки, сумку или шарф. Все это предстояло убирать рабочей команде.

– Это не предел. Парни из сопровождения слышали, как Эйхман грозился отправить нам почти пять тысяч венских евреев, – сказал Ульрих, – понятия не имею, где мы будем их размещать.

– Он же наладил процесс отправки их в другие страны! Так какого черта они здесь? Или их скаредной еврейской душонке легче загреметь в концентрационный лагерь, нежели оставить хоть что-то материальное по доброй воле?! – возмутился Карл. – А я ведь говорил вам. От них требовалось только одно – оставить свою собственность и проваливать из Германии куда душе угодно.

– Ходят слухи, – проговорил Франц, – что с лавочкой Эйхмана не все так просто. Говорят, распоряжение придержать их, – он кивнул на еврейских заключенных, – идет от самого рейхсфюрера.

Я покачал головой:

– Ульрих прав, один Дахау не справится с таким валом, как ни расширяйся. Придется и другим распахнуть свои ворота для этой желтой нечисти.

Чтобы прояснить ситуацию, я написал Эйхману, особенно, впрочем, не рассчитывая на ответ, но, к моему удивлению, он ответил весьма пространно.