Вильгельм I Завоеватель. Гибель королевства англо-саксов

Как можно вообще отдавать приказы нескольким тысячам солдат в самый разгар сражения?

Как можно при невероятном шуме добиться того, чтобы все воины не только слышали и понимали, но также равномерно и одновременно действовали?

Но если они будут действовать не одновременно и не с полным пониманием, то как обеспечить себя от того, чтобы большая часть солдат не приняла «притворное бегство» всерьез и не обратилось бы в настоящее бегство, помня пословицу, что «последнего кусают собаки». Бегущих же рыцарей, как известно, трудно заставить повернуть обратно.

Поэтому «притворное бегство» является таким маневром, который могут выполнить только небольшие отряды, заранее проинструктированные на этот счет или по меньшей мере привыкшие подчиняться сигналу на барабане, или же стрелки, у которых такой способ сражения является постоянной привычкой…»

…Самый древний рассказ о Гастингском сражении принадлежит Вильгельму Пуатьерскому, большому поклоннику Вильгельма Завоевателя. Он, как ни странно, не утверждает, что именно герцог отдал «знаменитый» приказ о ложном отступлении рыцарской конницы с вершины холма Сенлак. Вильгельм Пуатьерский пишет, однако, что в ходе сражения норманны проделали три бегства – одно было настоящее, два других – притворные.

На основании этого можно сказать, что армия правителя Нормандии провела три атаки на позицию королевского войска Гарольда Саксонца. В силу этого напрашивается вывод о том, что нормандцы дважды пытались выманить англосаксов из-за палисада (плетня) к подножию холма Сенлак. Первая попытка, если верить писанию Вильгельма Пуатьерского, оказалась безуспешной, а второй сопутствовала полная удача, что и решило исход битвы у Гастингса в 1066 году.

В описаниях сражения у авторов, настроенных в пользу правителя Нормандии, рассказывается о такой подробности. Когда рыцари-норманны совершали притворное бегство, то они говорили о противнике так:

«Радуется деревенщина – думает, что победила».

Считается, что впервые сказал об этом средневековый поэт Гвидон Амьенский, носивший одеяние епископа папы Римского. Он был из числа тех офранцузившихся норманнов, которые насмешливо относились к крестьянской сути англосаксонского войска короля Гарольда.

Но факт остается фактом: именно в последней атаке на вершину холма Сенлак нормандцы притворным отступлением выманили противника (вернее часть его) в преследование за собой. Устремившиеся в преследование англосаксы сами спешили в хитроумно поставленную им врагом ловушку. Герцогу Вильгельму, блестящему тактику рыцарского Средневековья, оставалось только вовремя и в нужном месте (у подножия холма) захлопнуть эту ловушку. Для этого требовалось развернуть рыцарскую конницу назад, а лучникам и арбалетчикам в новой ситуации занять более выгодную, возвышенную позицию для метания стрел.

В том случае король Гарольд Несчастный не смог помешать такому развитию событий, хотя он прекрасно видел и понимал, что такой контрудар приведет только к плачевным результатам. Думается, что разгадали военную хитрость и командиры отрядов датских воинов-хускарлов, не позволившие своим подчиненным увлечься ложным отступлением неприятеля.

Не выдерживают серьезной критики утверждения ряда авторов, что удар по бежавшей с вершины холма толпе ополченцев-англосаксов был нанесен нормандцами из засады. Можно считать, что такой удар был нанесен правым крылом нормандской конницы, которым умело командовал Роберт де Бомон.

В описаниях Гастингской битвы ничего не говорится о каких-то лесных зарослях с пологой стороны Сенлака. В силу этого устроить где-то на крыле своего фронта засаду в много сотен конных рыцарей герцог не мог. В противном случае такая засада легко усматривалась с вершины мелового холма. В кустарнике же, который рос здесь, конную засаду устраивать просто не имело смысла. Отсутствие перед высотой оврагов и балок тоже не позволяло устроить конную засаду.

В любом варианте описания сражения замысел герцога вполне удался: воины-саксы из ополчения, видя отступающих «в панике» нормандцев, покинули свои позиции и, ликуя, бесшабашно устремились вниз по склону в преследование. Вид бегущего неприятеля, да еще рыцарей (!), подействовал на редкость заманчиво. Палисад, все еще достаточно надежный, остался за спинами англосаксов.

Так королевская пехота, несмотря на строжайший запрет короля Гарольда ни в коем случае не покидать занимаемой позиции, оказалась в хитро устроенной врагом ловушке в чистом поле, то есть у подножия мелового холма Сенлак, который крутизной здесь не отличался. Когда рыцари в кольчужных доспехах стали разворачивать коней, на них «накатилась» нестройная волна запыхавшихся людей, в своем большинстве без щитов.

Только датские воины-хускарлы не попались на вражескую хитрость, проявили завидное хладнокровие и разумно остались подле короля. Иначе говоря, они показали в битве завидную воинскую дисциплину и преданность особе своего монарха. К тому же не зря хускарлов в истории называют королевскими телохранителями. Они умели подчиняться воле старшего, а не всплеску эмоций в ходе боя.