Винное закулисье Прованса. Истории о вине и виноделах

И вот мы подходим к интересному вопросу о цене, которую виноделы назначают за свои бутылки. Конечно, цена – маркетинговый инструмент, она позволяет настроить товар на определенную категорию покупателей, и на нее влияет множество внешних и внутренних факторов, это всё так. Но у нас с вами не учебник экономики, и я хочу рассказать скорее о том, почему у одного и того же хозяйства цена на одно вино, сделанное в разные годы, может быть разной.

Сразу оговорюсь, это касается только Grand vin, то есть тех, чья жизнь ожидается долгой, даже несмотря на некоторых любителей, что обрывают ее уже в «детстве», то есть открывают бутылку на третьем-четвертом году жизни вина, к примеру. И это их право, к тому же они заплатили «первую цену», приобретя вино, как говорится, на выходе, в начале продаж.

Цена бутылки на выходе из домена зависит, прежде всего, от миллезимных факторов: какой был год урожая по милости погоды – хороший, средний, трудный, то есть какой потенциал хранения получило это вино на старте. В Шато-де-Бокастель, о котором мы говорим, семья Перрэн не ориентируется при этой оценке на внешние мнения. «Мы иногда считаем один год лучше другого, в то время как пресса и критики могут говорить иначе», – объясняет Тома, который, кстати, отвечает в семейном бизнесе и за финансовые вопросы. Именно качество получившегося вина определяет его цену у виноделов, а вовсе не количество вложенной в него работы.

Действительно, посмотрим на новое красное вино, которое вышло в продажу в сентябре 2020-го в Бокастеле. Год его урожая – 2018-й, а это был очень трудный год, когда в хозяйстве потеряли почти половину винограда и хлопот у виноделов было в два раза больше, чем в хороший год. В итоге вышло всего около 70 тысяч этих заветных бутылок, в то время как обычно делается около 120 тысяч. И если считать по вложенному труду, то их нужно сразу продавать раза в два дороже предыдущего, довольно хорошего 2017-го. Это, конечно, был бы нонсенс, и новые бутылки на выходе дороже предыдущих стоить не стали. Чувствуете, какая прямая и материальная зависимость у виноделов от матушки-природы?

Если же продолжить тему цен на великие вина тем, как они формируются дальше, после продажи виноделами, как изменяются с годами хранения, то здесь необходимо представить себе биржу. Да, великие вина – это тоже валюта. На ней можно зарабатывать, и, скажу я вам, вполне хорошо зарабатывать, с годовым 50-100 %-м увеличением вложений, особенно если мы говорим о таких «малоосвоенных» пока массово, а потому более стабильных регионах, как Долина Роны. Есть у меня знакомая, которая просто из любопытства доверяет каждый год одну тысячу евро своему кависту из Шатонёф-дю-Пап, так вот по миллезиму 2016 года уже через год после покупки, в 2019-м, она получила свои 500 евро плюсом. А если бы подождала еще 5-8 лет! 2016 год оказался здесь самым удачным за последние чуть ли не тридцать лет в плане хранения, как говорят специалисты. Но инвестиции, даже винные – уже совсем другая история.

Добавлю только, что старые бутылочки, уже отлежавшие нужный срок в погребах и готовые к блаженному питию, можно приобрести и в самом Шато-де-Бокастель, потому как хозяева хранят примерно 10 % своего вина для продажи в зрелом возрасте. На их цену также не влияют никакие сторонние рейтинги, только собственные оценки членов семейного совета по итогам регулярных дегустаций. Такой вот дополнительный бизнес.

А теперь пришло время поговорить обо всем большом семейном деле Перрэнов, их компании под общим названием Famille Perrin («Семья Перрэн»). И это не только знакомое нам теперь Шато-де-Бокастель, но и другие винные хозяйства на разных территориях, ведь семья разрастается с каждым поколением, наследников всё больше, и нужно позаботиться обо всех.

Семейный бизнес и его разрастание

Итак, начиналось всё в далеком 1909 году с Пьера Трамье, что приобрел домен де Бокастель. Два его правнука, Жан-Пьер и Франсуа, приняли Шато-де-Бокастель после своего отца, знакомого нам Жака Перрэна, в 1978-м. И теперь они хозяйничают вместе со своими семерыми детьми.

У Жан-Пьера, которому сейчас 75 лет, три сына: Марк (старший, ему скоро 50), Пьер, Тома и младшая дочь Сесиль, единственная девочка в этом поколении. У Франсуа, которому 68, три сына: Шарль (41 год), Матьё (40) и Сезар (32 года).

Вот эти девятеро составляют сегодня управляющий совет семьи Перрэн. Дальше больше, своей очереди поджидают уже шестнадцать мальчишек и девчонок следующего поколения, и скоро родится семнадцатый, а старшей, Шарлотт, исполнилось 20 лет. Получается, что Жак Перрэн заложил основу философии и технологии семейного виноделия в Шато-де-Бокастель, а его дети, а затем и внуки начали растить этот бизнес вширь, множить и распространять семейный опыт. Так родилась стратегия роста семейного винного бизнеса.