Вирус Бога

Процессия с трудом въехала на многолюдную площадь. Люди стояли так плотно, что для продвижения кортежа охране пришлось пробивать в толпе коридор. Ведьмы уже были доставлены, перед ними толпа в страхе расступилась, вид этих женщин после допроса наводил ужас. С жадностью горожане вглядывались в изуродованное ожогами лицо молодой ведьмы и культю ее левой руки. Еще утром она, паясничая, проезжала по этой самой дороге под улюлюканье толпы – молодая, красивая, наглая, полная сил, в уверенности, что влюбленный в нее сынок графа придумает ­что-нибудь, спасет от гибели. Сейчас остатки человека везли, чтобы сжечь на погребальном костре.

Наконец кареты с инквизиторами и знатью, пировавшей у графа, остановились, и все вышли, охая и разминая затекшие спины. Для них были приготовлены ряды кресел на безопасном удалении от костров, и они с удовольствием заняли их, незамедлительно погнав слуг за вином.

– Ну, выбирайте, мой дорогой брат, – сказал Карлос Франциску, – кто будет вашей первой.

– Моей первой? – удивленно переспросил Франциск, и Карлос засмеялся.

– Брат мой, вы явно подумали о ­чем-то неподобающем, – вытирая слезы, произнес он, – я имею в виду совершенно другое. Это ведь ваш первый процесс, вы до этого даже не видели аутодафе, я прав?

– Да.

– Суд, который был в замке, где вы впервые применили воду, видели два десятка пьяных вельмож, он интересен нам, интересен им, но это – крайне узкий круг. А вот эти люди, – он обвел взглядом толпу, удерживаемую охраной вокруг места предстоящей казни, – они ничего этого не знают и не видели. Мы привезли сюда избитых и искалеченных женщин, и все, конечно же, будут очень рады увидеть костер, увидеть их смерть. Но с тем же успехом можно набрать кандидаток на сожжение прямо из толпы. Я хочу сказать, брат мой, что, несмотря на кровожадность народа, все же нельзя просто притащить сюда первых попавшихся женщин и сжечь. Раз-два такое, может, и пройдет, но с учетом страха, в котором живут люди, – страха самим оказаться на месте этих несчастных – рано или поздно они могут подумать, что это у нас просто развлечение такое: собирать на улице женщин, избивать, калечить и потом жечь. Причем женщин красивых, доступных, как наша с вами знакомая, – он кивнул на калеку, уже привязанную веревками к столбу. – Тогда в ­какой-то момент эти люди могут перейти на другую сторону – и гореть на кострах будем уже мы. Грань тонка, друг мой, очень тонка, мы играем со зверем, направляя его, направляя паству, но зверь этот совершенно туп.

Однако это – философия, об этом и о многом другом мы с вами еще поговорим позже, в дороге. Давайте о насущном. Мы должны показать им всем ведьму, показать им зло, показать, что эти твари у нас за спиной – не люди, а чудовища. Что они, однозначно, не их сестры, которых случай загнал на костер, а именно исчадия ада. И сейчас мы можем это сделать, показать суть нечестивых служанок Сатаны. Вы уже проявили себя, брат мой, проявили находчивость, умение выживать, подстраиваться под обстоятельства. Я это увидел в вас еще в нашу первую беседу, в замке. Поэтому вы со мной, а не гниете в тюрьме. Понимаете?

– Да, конечно, я понимаю вас и искренне благодарю за заботу, за доверие, которое постараюсь оправдать.

– Давайте, пока еще светло, сцена готова, ваш выход, – сказал Карлос, развернулся и пошел к аристократам и духовенству.

Франциск повернулся к кострам, расположенным треугольником. Ближе всего к толпе была привязана совсем еще не старая ведьма, она пострадала меньше всех, поскольку на допросах не противилась и сразу признала свою вину. Сейчас женщина с живым любопытством, без тени страха смотрела с высоты костра на толпу, на знать и на Франциска. Их глаза встретились, и она улыбнулась ему. Затем, извернувшись, несмотря на веревки, которыми ее привязали к столбу, смогла продемонстрировать ему свою грудь. Франциска вдруг обуяла похоть, по спине пробежали мурашки. Ведьма по изменившемуся выражению глаз монаха все поняла, слегла облизнула губы и подмигнула, от этого Франциска передернуло. Он резко отвернулся под ядовитый смех ведьмы. Сцена эта не осталась не замеченной толпой, где некоторые острые на язык зеваки отдали должное и красоте ведьмы, и реакции на ее выходки со стороны «молодого попа», как они меж собой окрестили Франциска.

Послышалось несколько одобрительных комментариев, ведьму подбивали продолжать. Франциск попросил поставить специальный помост, с которого обычно выступает обвинитель с речью перед казнью, поближе к этой ведьме, а также принести ему большую чашу и кропило. Когда все было готово, он поднялся на него, спокойно поставил чашу на кафедру, положил рядом кропило, наклонился и принял столу из рук подошедшего клирика. Франциск надел столу на шею, выровнял ее концы и, сложив руки на животе, внимательно оглядел толпу. Народ затих.

– Решил познакомиться со мной поближе, сладкий? – прозвучал вдруг женский голос – мягкий, бархатный, очень чувственный. Ведьма говорила, казалось, только с ним, тихо, интимно, голос ее звучал прямо в голове Франциска.