Вирус турбулентности. Сборник рассказов

Резко сев, он выбросил вперёд длинную руку. Света отлетела к стене:

– Мама!

Из чугунной мясорубки, полетевшей в его спину, сыпались запчасти.

Тот же молодой человек снова поднял руку:

– Что же, прямо бить? Женщину  – бить?

– Ну конечно! – отец Михаил сыто улыбнулся. – Конечно. Ты попробуй. И жить потом попробуй с ней. И с собой. Если захочешь.

Батюшка опустил руки на стол и, перекладывая высыпавшиеся куски рафинада обратно в коробку, тихо, как для себя, заговорил:

– Она за тебя держится, на тебя смотрит.  В упор, в лицо. Потому что она от тебя, от мужа, взята. На тебя и смотрит. А ты от земли взят – на землю смотри. Она в защите нуждается, в тепле, в покрове. В том, чтобы быть на месте, как ребро, вот здесь, – он поднял глаза и постучал указательным пальцем себе в грудь,  – под сердцем.

– А с рогами как?

– А что с рогами, – грянул отец, откинулся на хлипком стуле и размашисто развел руки в стороны, – прижал покрепче – они и осыпались, те рога, как прошлогодний снег. Так-то. Всему вас учить надо.

– – – – -

Аутсайдеры

Махнув рукой или показав пальцем в любую сторону, мы делим этим жестом пространство на две части – правую и левую.

Линия на белом листе раскалывает его на две плывущие льдины. Каждый день разнимает нас на вчера и завтра. Любое событие – на "до" и "после". Упавший луч, брошенная ветка, дорожная разметка очерчивают зримые границы, разобщают и дробят делимое. Переступая их, мы физически ощущаем сопротивление.

Самое простое понятие или слово, будь то "собака" или "хомяк", сортирует людей на имеющих и не имеющих, любящих и не любящих, боящихся и нет.

Здоровье, деньги, возраст, образование – капризные обстоятельства, разделительные черты, невидимые линии, структурирующие нас на правых и правильных "своих" и неправых и ошибочных "чужих".

Мы – обоюдные аутсайдеры.

Взаимозаменяемые и не существующие друг без друга.

– – – – -

ЗнАмение

В храме было тесно и людно. Нарядные улыбающиеся разновозрастные мужчины, женщины и дети подпевали хору: "Ангели с пастырьми славословят, волсви же со звездою путешествуют". Марина тоже пела со всеми. Знакомая воодушевляющая сладостная мелодия рождественского гимна заставляла поднимать подбородок выше, вставать на носочки и подставлять лицо льющемуся сверху свету. Храм весь в белом. Ёлки. Рождественская служба подходила к концу.

Батюшка поздравил всех с праздником, прихожане приветствовали друг друга, обнимались, дарили подарки. Марина отошла к загороженному скамейкой выходу левого придела, в угол храма, чтобы переодеть косынку на шапку. Стекла высоких окон были покрыты толстым слоем инея. Она потрогала иней, поскребла ногтем, подышала в стекло – образовалась дырочка с подмокшими ломкими краями, посмотрела сквозь неё на огни гирлянд, нарядные ёлочки, отражения окон на снегу в ограде, маячки автомобилей далекой трассы. Приложила к стеклу всю ладошку и долго слушала, как отпечатывается на ней холод.

Вернулась к лавке, сняла платок, и вдруг на голову что-то высыпалось. Она вздрогнула от неожиданности и быстро подняла голову – с высоты на неё смотрели святые и ангелы, над правым сводом нерушимой стеной берегла сон младенца Богородица, из-за её спины выглядывали вол и ослик.

Марина потрогала макушку – пальцы заскользили – масло. Ещё раз подняла голову, медленно повернулась вокруг и увидела высоко, у иконы на стене, возле которой стояла лавка, большую серебряную лампаду, похожую на праздничную двенадцатирожковую люстру. Она разглядывала её со всех сторон, восхищаясь и одновременно пытаясь подтвердить случившееся реальными законами физического мира.

В отсутствии математических доказательств ангели, что пели только что на небесах, сыпали звёзды ей на голову, а к такому короткому знакомству с ангельским миром она была пока не готова.

Масло могло пролиться из лампады, но та висела достаточно высоко. Марина попыталась до неё достать. Вокруг стоящие люди стали с подозрением оглядываться. Но то ли любопытство взяло верх, то ли стояние одной ногой в вышнем мире придало храбрости – она встала прямо под лампадой на цыпочки и изо всех сил вытянула вверх руки – и достала, коснулась витого декоративного элемента на дне ладьи. Отошла, подошла ещё раз, сняла и накинула вновь косынку. И ещё раз отошла, снова подошла и снова накинула косынку. Она повторила это ещё несколько раз, стараясь не контролировать действия, автоматически – и краем платка задела-таки нижний конус лампады.

Марина села на лавку, вытерла голову рукой, размазала масло по ушам, губам и векам, чтобы стереть бесовское наваждение и лучше видеть, слышать и соображать.