Вирус турбулентности. Сборник рассказов

Её не интересовали даты, сражения и имена монархов. Держась за тонкий пульс межвекового поиска смысла, как за верёвочку, она старалась не опускать головы в крикливый чад распределения власти и экономических ресурсов, злокачественно просачивавшийся под ноги из всех щелей и поднимавшийся вверх. Ей хотелось разыскать оставшихся в дыму, окликнуть тех, кто может ответить, найти потерявших сознание на путях эвакуации. Ей нужны были друзья, единомышленники-пожарники. Игнатий был причастным и он вел её к ним.

Они перебежали площадь. Дворники не успевали чистить обледеневающие тротуары, и, прежде чем взобраться на них, пришлось терпеливо трижды съехать и ухватиться за светофор.

– Заходи, – Игнат остановился у парадных дверей дома-утюга.

– Ты тут живёшь? Это же памятник архитектуры.

– В них тоже люди живут. С электричеством и канализацией.

В комнате Игната было много книг, большой экран, огромные окна выходили на набережную.

– Красиво.

– Вот смотри. Вот эти обязательно.

– А можно взять ещё учебники?

– Бери, мне они ни к чему – давно прочёл.

– Спасибо! – она вытащила, не удержавшись, с полки сразу несколько книг, иметь которые давно мечтала, прижала к себе и сразу понесла складывать в рюкзак.

– Здесь красиво, – кивнула на окна.

– От машин шумно. И фонари на набережной спать мешают. Чай будешь?

Ей не хотелось уходить.

– Буду.

Они пили чай с клубничным вареньем. Ягоды были такими огромными, что не помещались в ложку и всё время падали.

– Такая клубника  – самодостаточная.

– С дачи. Мама занимается.

– Здорово. Я из города несколько лет не выезжала.

– А летом?

– Летом работаю обычно.

– Если хочешь, могу тебя в лес взять.

– Очень хочу.

Провожая до двери, Игнат напомнил:

– В девятнадцать двадцать. Не забудь.

Вечером она приехала на полчаса раньше. Волновалась. Игнат пришел вовремя, вел себя уверенно, представил её преподавателю. Тот задал несколько вопросов, посмотрел список работ и сказал:

– Оставайтесь. Разберемся.

С этого дня три раза в неделю Марина стала ходить в университет. Ребята в группе подобрались творческие, серьезно и давно занимались, каждый был увлечен своим направлением. Её искренне восхищали те, кто занимался историей ХХ-ХХI веков, историей экономики, социологией. Она честно старалась запомнить эту информацию – вопросы входили в билеты, но с трудом усвоенные сведения держалась только до зачёта. Она много читала, стараясь подтянуть свои знания, в дороге и дома слушала аудиоучебники. Сидела в автобусе и шевелила губами, повторяя.

Часто они занимались у Игната. Детей больше в доме не было. Днями квартира пустовала, да и вечерами родители бывали редко – отец строил мосты, мама преподавала в вузе.

Сначала пили чай. Марина жила далеко от центра, до школы добиралась долго и к обеду была замёрзшей и голодной. После уроков она сидела до назначенного времени в школьной библиотеке, а потом бежала в дом-утюг. Чай в больших чашках быстро остывал, и она торопилась, чтобы не допивать холодный. Оставлять в чашках ничего не полагалось, даже варенье из розетки нужно было съесть всё.

Потом разбирали задание с курсов. Говорил, в основном, Игнат, Марина слушала, потом он задавал ей вопросы. Она старалась отвечать обстоятельно, хотя его серьезность её смешила, казалась напускной и забавной. Она подыгрывала: завела дневник, где он ставил отметки. Войдя в роль, он заставлял её вставать после каждых двадцати минут занятий и делать упражнения. Физкультминутки ей не нравились – смущали. Не желая обижать Игната, она покорно поднимала руки вверх и наклонялась в стороны, утешая себя тем, что это полезно – от долгих сидений за книгами болела спина, уставали глаза. Когда темнело, шли  пешком через мост в университет. По обе стороны стелилась замёрзшая река.

В феврале вылезло белое дымное солнце.

– Бабушка, он такой умный, столько всего знает, всё его любят, – рассказывала она вечерами дома, набрасываясь на суп и котлеты.

– Как же ты сама-то подошла.

– Бабушка, я же говорю тебе – знамение, он очень хороший. Мы будем учиться вместе, я через год тоже поступлю. А потом он останется преподавать в университете, а я буду работать а Пушкинском доме рядом.

– Они тебя уже взяли – в Пушкинский-то?ъ

– А как можно меня не взять? У меня будет хорошее образование.

– Что-то мне подсказывает, что котлеты мне придется туда носить.

– С удовольствием. Пусть только примут. Я древнерусскую литературу, знаешь, как люблю. Запрусь на замок и буду там жить. А Игнат будет за мной приходить и забирать.

– Видно, он и вправду замечательный молодой человек. А ты не торопись, ребёнок, не торопись.

Первая половина февраля была холодной. Передвигались перебежками. Больше сидели дома, читали вслух, рисовали карты. Раз он снял её с турника, где она, вися, в ответ на его вопросы цитировала наизусть определения из исторического словаря, и поцеловал. Она смутилась. Было приятно, но потом плохо соображалось, и она ушла в крайнем беспорядке и путанице.