Вишенка на десерт (СИ)

В туалете действительно немного прихожу в себя. Умываюсь прохладной водой, краем уха слушаю щебет Гортензии. Она захлебывается от восторга, перебирает кавалеров, приглашавших ее на танец, и как-то странно, немного раздраженно отзывается о Фрэнке Симонсе.

— Такой нахал! — громко сопит от возмущения. — Заявил, что больше не допустит, чтобы я вальс танцевала с кем-то, кроме него. Представляешь?

— И что ты? — с неподдельным любопытством смотрю в разгоряченное лицо.

— А что я! Конечно, следующий танец с Фингером танцевала. Пусть видит, что я не собираюсь слушаться его, как дрессированная собачка. Это только муж имеет право что-либо запрещать. А пока не замужем, мой глоток свободы никто не отнимет! — немного пафосно завершает бурную речь.

— А потом? — искренне удивляюсь

— А потом придется мужа слушать. Так велит закон...

— Немного глуповатый закон, — ворчу.

Пожимает плечами.

— Мы женщины слишком вспыльчивы, чтобы принимать решения и распоряжаться собственной судьбой. Муж своей холодной мудростью должен сдерживать внутренний огонь жены…

Слова звучат неестественно. Заучено. Уверена, эту истину ей внушали без остановки изо дня в день.

— Вздор. Я не собираюсь, — фыркаю, и снова отворачиваюсь к зеркалу.

Уже не кажусь бледной и испуганной. Пустая болтовня с Гортензией немного успокоила и отвлекла.

Зажигательная музыка из зала доносится даже сюда. Гортензия на пуфике притопывает в такт мелодии, что-то мурлычет.

— Можешь идти, если хочешь, — ловлю ее взгляд в отражении. — Я уже чувствую себя гораздо лучше.

— Нет, Вив, я останусь. Пойдем вместе, — упрямо хмурится.

Улыбаюсь.

— Ну что ты? Я же вижу, как тебе хочется танцевать. А я пока не планирую возвращаться. Посижу здесь, отдохну. Что-то меня утомили эти кавалеры.

— Точно?

— Точно, — улыбаюсь снова. — Беги. Когда тебе еще удастся потанцевать на дне рожденные самого Бардальфа.

— О, говорят, он уже среди нас. В костюме, чтобы никто не узнал. Слушает, что о нем болтают, – неожиданно шепотом выдает. Глаза сверкают азартом.

— Мудрое решение...

— Именно так. А ты видела его?

— Нет, — обманываю. — Или просто не узнала. Я со столькими танцевала…

— Что правда, то правда, — закусывает губу.

— Да беги уже! — шутливо ворчу.

— Действительно. А вдруг... вдруг Фрэнк уже танцует с Мари! — испуганно округляет глаза. — Как думаешь, ему нравится Мари?

Мари, одна из миньонов Люси, действительно увивалась за кавалером Гортензии. Но я бы не воспринимала ее всерьез. Вечно кислое выражение лица портило и так не слишком симпатичную девушку. А поддакивание своему кумиру и подавно не делало ее интересной для бесед. Похоже, она была тупая, как пробка и просто повторяла мысли юной Барроуз.

— Ни капли! — твердо заявляю, чтобы у Гортензии даже сомнений не возникло.

— Но я все равно поспешу. Вдруг она своими липкими ручонками в него вцепилась.

— Поспеши. И покажи ему, что Мари только блеклое подобие тебя.

Гортензия вскакивает на ноги и выбегает. Я, наконец, остаюсь одна.

В туалете действительно уютно. Он скорее служит как комната для отдыха и обмена сплетнями, чем для удовлетворения естественных потребностей: мягкие пуфики, низкий столик с газетами и журналами, в плетеных корзинках средства гигиены, салфетки, духи. Над белоснежными умывальниками с золотыми смесителями зеркала. Еще одно украшает боковую стену, большое, в полный рост. А с противоположной стены за белой дверцей скрываются удобные кабинки с унитазами. К счастью, в мире Вив с сантехникой более чем хорошо.

Я сажусь на пуфик, где перед этим сидела Гортензия, беру в руки какой-то журнал, бездумно листаю. Пока выходить не хочется. Просидела бы здесь до конца вечера. Но понимаю, что уединение мое недолговечно. После окончания этого танца сюда набьется немало девушек, чтобы обсудить последние новости: кто с кем танцевал, как смотрел, а кто подпирал грустно стену…

Похоже, для уединения придется искать место где-нибудь еще.

Осторожно отворяю дверь. Смотрю в обе стороны, свободен ли коридор. Только после этого выхожу из своего надежного убежища и быстрым шагом направляюсь к лестнице. Бальный зал на первом этаже, мне же хочется добраться до второго, и попытаться затаиться в одной из уютных гостиных.

Но как только заканчиваю подниматься и поворачиваю в сторону гостевого крыла, начинаю четко слышать за спиной размеренные шаги.

По позвоночнику бежит холодный ручеек ужаса. Мне даже оборачиваться не нужно, чтобы понять, кто меня преследует в полумраке коридоров Торнтонхолла.

Ускоряюсь. Слепая надежда, на то, что это все мне кажется, тает с каждым шагом. Он тоже начинает двигаться быстрее. И я, ослепленная ужасом, плюю на нормы поведения и бросаюсь бежать.

Ох, терзают меня смутные сомнения, что со мной решили совсем не поговорить. Иначе окликнули бы, позвали. А так, мертвая тишина. Мы бежим бесшумно как мыши. Я — от панического ужаса не могу выдавить ни звука, он — боится привлечь излишнее внимание.