Владимир Шаров: по ту сторону истории

В промежутке между жизнью самозванца и теневого предпринимателя (и в то время, когда он не сидит в очередной раз в лагере), в 1930‐х годах, Жестовский пишет роман о своей жизни и богословские труды по литургике. Он рукоположен в сан священника и в случае необходимости может совершать таинства, но в его отношении к Богу есть одна странная черта, показывающая, что амплуа афериста для его самосознания не менее важно, чем амплуа подпольного деятеля «русского религиозного возрождения». Рассказывая о том, как Жестовскому пришла в голову идея заняться подпольным бизнесом, героиня «Царства Агамемнона», дочь Жестовского Галина, называющая себя Электрой, поясняет: «…пока Петек зажевывал водку мясом, отец вдруг понял, что сегодня ему фарт. И будет он последнее чмо, если его не использует»330

. Жестовский научился думать о мире в таких понятиях, видимо, общаясь с уголовниками в лагере. Фарт – это безличная и иррациональная удача, судьба, не зависящая от морального состояния субъекта. Идея фарта – не только не христианская, но и вообще не предполагающая существования Бога как личности, с которой субъект находится в постоянном индивидуализированном взаимодействии; ближе всего она по смыслу к архаическому представлению о судьбе. К этому представлению Жестовский в сцене разговора с Петьком оказывается даже ближе, чем Бендер, последовательно зарабатывающий на жизнь жульничеством и чуждый всякой религии.

6

Богословские концепции Жестовского, подробно пересказанные в книге, позволяют сблизить последний роман Шарова с созданным практически одновременно с ним (в 2017‐м; роман Шарова написан в 2012–2017 годах) литературно-визуальным проектом Линор Горалик «Апографии» (неологизм, отсылающий к термину «апология»), который изображает вымышленный позднесоветский мегаполис Тухачевск, точнее, его интеллигентскую нонконформистскую среду331

. И Шаров – во всех своих романах, – и Горалик в этом проекте изображают героев, которые пытаются религиозно осмыслить страдания, вызванные советской властью и ее повседневным насилием. Но «Царство Агамемнона» делает особенно явным различия между постоянными типами героев Шарова – сектантами, а иногда и провокаторами – и персонажами Горалик.

Тухачевск – огромный промышленный моногород, стоящий на месте Ленинграда-Петербурга. Однако в той реальности, где существует Тухачевск, Петербург не был заложен Петром I; город был выстроен «с нуля» в 1947 году вокруг комбината, который, по документам, перерабатывал водоросли, а «в реальности… занимался разработками химического и бактериологического оружия»332

. В этом городе существует «бумажная церковь» (намек на «бумажную архитектуру» позднесоветского времени) —

…группа из приблизительно тридцати человек, объединенных нерукоположенным молодым историком, священником-автодидактом Сергеем Квадратовым333 и придерживающихся идей своеобразного либерального христианства. Целый ряд андеграундных тухачевских художников, писателей, поэтов и музыкантов считал себя прихожанами Бумажной церкви, названной так из‐за того, что ее последователи не почитали и не хранили традиционных икон. Отчасти это делалось для того, чтобы снизить риск гонений, если в их домах обнаружатся предметы религиозного культа, а отчасти – из‐за убежденности Квадратова в опасности «всего, что способно побудить верующего к пустому обрядопочитанию и соблазнить его не прожитой, не пропущенной сквозь собственное сознание эстетической привлекательностью». При этом Квадратов и его последователи глубоко верили в важность творчества, инспирированного религиозным переживанием и религиозной мыслью334.