Власть и прогресс: Наша тысячелетняя борьба за технологии и процветание

Идеи, которые раньше отстаивались аналитическими центрами за пределами мейнстрима, стали находить приверженцев среди законодателей и бизнеса. Барри Голдуотер, кандидат в президенты от республиканцев на выборах 1964 года, не смог заручиться поддержкой широких деловых кругов отчасти потому, что его антирегуляторные идеи казались в то время экстремальными. К 1979 году Голдуотер хвастался: "Теперь, когда почти каждый из принципов, которые я отстаивал в девятнадцать шестьдесят четыре года, стал евангелием для всего спектра политики, осталось не так уж много". Рональд Рейган подтвердил этот вывод вскоре после своего избрания, когда сказал толпе консервативных активистов: "Если бы не было Барри Голдуотера, готового сделать этот одинокий шаг, мы бы не говорили о сегодняшнем празднике".

 

Большой - значит красивый

Даже если принять точку зрения, что рыночный механизм работает безотказно, нормативные акты по большей части не нужны, а бизнес должен максимизировать акционерную стоимость, все равно остается сложный вопрос с точки зрения крупных корпораций.

Многие предприятия имеют значительную возможность устанавливать свои цены, поскольку они доминируют на некоторых участках рынка или имеют лояльную клиентуру. Вспомните, например, рыночную власть компании Coca-Cola, которая контролирует 45 процентов рынка газированных безалкогольных напитков и может существенно влиять на цены в отрасли. Монополия означает, что рыночный механизм начинает давать сбои. Еще хуже, когда эти корпорации могут блокировать вход новых конкурентов или приобретать конкурирующие предприятия, как это хорошо понимали бароны-разбойники в Америке конца XIX века.

Адам Смит, изначальный сторонник магии рыночного механизма, был проклят в своем рассказе о том, как даже небольшие группы бизнесменов, собираясь вместе, могут нанести ущерб общему благу. В знаменитом отрывке из книги "Богатство народов" он писал: "Люди одной профессии редко встречаются вместе, даже для того, чтобы повеселиться и развлечься, но разговор заканчивается заговором против общества или какими-то ухищрениями для повышения цен". Основываясь на идеях Смита, многие сторонники свободного рынка по-прежнему скептически относятся к крупным корпорациям, а некоторые из них бьют тревогу, когда слияния и поглощения усиливают власть крупных игроков.

Препятствование работе рынка - не единственная причина для подозрительного отношения к крупному бизнесу. В экономике хорошо известен эффект замещения Эрроу, названный в честь лауреата Нобелевской премии экономиста Кеннета Эрроу, а затем популяризированный бизнес-ученым Клейтоном Кристенсеном как "дилемма инноватора". Она гласит, что крупные корпорации робко внедряют инновации, потому что боятся снижения собственной прибыли от существующих предложений. Если новый продукт съест доходы корпорации от того, что она уже делает, зачем его внедрять? Напротив, новый участник может быть очень заинтересован в том, чтобы сделать что-то совершенно иное, потому что его заботит только новая прибыль. Имеющиеся на сайте данные подтверждают это предположение. Среди инновационных фирм более молодые и мелкие инвестируют в исследования почти в два раза больше средств, чем более старые и крупные компании.

Еще более важным является влияние крупных корпораций на политическую и социальную власть. Судья Верховного суда США Луис Брандейс точно подметил это, когда заявил: "У нас может быть демократия или богатство, сосредоточенное в руках немногих, но мы не можем иметь и то, и другое". Он выступал против крупных корпораций не только потому, что они увеличивают концентрацию рынка и создают условия монополии, подрывая рыночный механизм. Он утверждал, что, становясь очень крупными, они осуществляют непропорционально большую политическую власть, а богатство, которое они создают для своих владельцев, еще больше деградирует политический процесс. Брандейс не так много внимания уделял социальной власти - например, чьим идеям и взглядам мы прислушиваемся, - но его рассуждения распространяются и на эту область. Когда несколько компаний и их руководители достигают более высокого статуса и большей власти, становится труднее противостоять их видению.

Однако к 1960-м годам некоторые экономисты уже высказывали идеи, которые более скептически относились к полезности антитрестовских мер, направленных на ограничение власти крупного бизнеса. Особенно важным в этом отношении был Джордж Стиглер, который рассматривал антитрестовские меры как часть общего вмешательства правительств, так же как и нормативные акты. Идеи Стиглера оказали влияние на ученых-юристов, обладающих некоторыми знаниями в области экономики, в частности, на Роберта Борка.