Власть и прогресс: Наша тысячелетняя борьба за технологии и процветание

Вопрос о том, является ли власть духовенства выше светской власти, оставался спорным на протяжении всего Средневековья. Архиепископ Кентерберийский Томас Бекет знаменит тем, что вступил в спор с Генрихом II. Когда король настоял на том, что серьезные преступления, совершенные священнослужителями, должны рассматриваться в королевских судах, Бекет ответил на это: "Этого, конечно, не будет сделано, ибо миряне не могут быть судьями [церковных] клерков, и что бы ни совершил этот или любой другой представитель духовенства, его следует судить в церковном суде". Бекет был бывшим лорд-канцлером и доверенным лицом короля, и он считал себя защитником свободы - или одной из форм свободы - против тирании. Король расценил эту позицию как предательство, и его ярость в конечном итоге привела к убийству Бекета.

Но это применение силы королем обернулось обратным эффектом, поскольку только усилило силу убеждения церкви и ее способность противостоять королю. Бекет стал считаться мучеником, и Генриху II пришлось совершить публичное покаяние у его гробницы. Гробница оставалась важной святыней до 1536 года, когда под влиянием протестантской Реформации и желая вступить в новый брак, Генрих VIII выступил против католической церкви.

 

Сломанный вагон

Такое неравное распределение социальной власти в средневековой Европе объясняет, почему элита могла жить безбедно, а крестьянство - в нищете. Но как и почему новые технологии привели к дальнейшему обнищанию большей части населения?

Ответ на этот вопрос тесно связан с социально предвзятой природой технологии. То, как используется технология, всегда переплетается с видением и интересами тех, кто стоит у власти.

Наиболее важная часть производственного ландшафта средневековой Англии была реорганизована после Нормандского завоевания. Норманны усилили господство лордов над крестьянами, и этот контекст определил заработную плату, характер сельскохозяйственного труда и способ внедрения новых технологий. Мельницы представляли собой значительные инвестиции, и в экономике, где землевладельцы стали крупнее и политически сильнее, было естественно, что именно они будут осуществлять эти инвестиции, причем таким образом, чтобы еще больше укрепить свои позиции в борьбе с крестьянами.

Феодалы сами управляли большими участками земли, имея значительный контроль над своими арендаторами и всеми, кто жил в их поместьях. Этот контроль был крайне важен, поскольку сельские жители должны были выполнять неоплачиваемую, по сути, принудительную работу на владениях сеньора. Точные условия этой работы - как долго она должна длиться и насколько она должна совпадать с сезоном сбора урожая - часто обсуждались, но местные суды, контролируемые лордами, принимали решения при возникновении разногласий.

Мельницы, лошади и удобрения повысили производительность труда, поскольку теперь можно было производить больше сельскохозяйственной продукции, используя то же количество труда и земли. Но повозки производительности нигде не было видно. Чтобы понять, почему этого не произошло, давайте вновь обратимся к экономике "ленточного вагона производительности".

Хотя мельницы экономят труд на различных работах, таких как помол кукурузы, они также повышают предельную производительность работников. В соответствии с перспективой повышения производительности, работодатели должны нанимать больше людей для работы на мельницах, а конкуренция за работников должна привести к росту заработной платы. Но, как мы видели, институциональный контекст имеет огромное значение. Повышение спроса на работников ведет к росту заработной платы только тогда, когда работодатели конкурируют за привлечение рабочей силы на хорошо функционирующем рынке труда без принуждения.

В средневековой Европе не было такого рынка труда и конкуренции между мельницами. В результате заработная плата и обязательства часто определялись тем, что лордам могло сойти с рук. Лорды также решали, сколько крестьяне должны платить за доступ к мельницам, и устанавливали некоторые другие налоги и повинности, которые они должны были платить. Благодаря большей социальной власти при нормандском феодализме лорды могли закручивать гайки.

Но почему внедрение новых машин и связанное с этим повышение производительности труда приведет к еще большему ущемлению крестьян и ухудшению уровня жизни? Представьте ситуацию, в которой новые технологии повышают производительность, но лорды не могут (или не хотят) нанимать дополнительных работников. Тем не менее, они хотели бы иметь больше рабочих часов для более производительной технологии. Как этого добиться? Один из способов, который часто игнорируется в стандартных расчетах, заключается в усилении принуждения и выжимании большего количества труда из существующих работников. Тогда рост производительности приносит выгоду землевладельцам, но наносит прямой ущерб рабочим, которые теперь страдают и от большего принуждения, и от более продолжительного рабочего дня (и, возможно, даже от более низкой заработной платы).