Власть меча

– Мистер Осмонд! – Судья резко выпрямился с суровым видом. – Я должен настаивать, чтобы ваше обращение со свидетельницей шло в более приемлемом ключе. – Он снова откинулся на спинку стула, явно тронутый рассказом Сантэн, но потом снова повысил голос: – Я объявляю перерыв на пятнадцать минут, чтобы дать время миссис Кортни передохнуть.

Когда заседание возобновилось, Сантэн опять села на место свидетеля и молчала, пока заканчивались формальности и мистер Осмонд готовился продолжить допрос.

Блэйн Малкомс, сидя в третьем ряду, ободряюще улыбнулся Сантэн, и она знала, что, если не отведет от него взгляда, все в зале догадаются о ее чувствах. Она заставила себя отвести взгляд, посмотрев на галерею над головой полковника.

Это был рассеянный взгляд. Она забыла, как Лотар де ла Рей каждое утро осматривал галерею, но теперь она видела ее под тем же углом, что и он с места подсудимого. Внезапно ее глаза метнулись к самому дальнему углу галереи, неудержимо увлекаемые взглядом других глаз, напряженно следивших за ней… Она вздрогнула и пошатнулась на своем месте, от потрясения у нее закружилась голова, потому что она снова смотрела в глаза Лотара: в те глаза Лотара, какими они были при их первой встрече, желтые, как топаз, ясные и яркие, с изогнутыми над ними темными бровями… молодые глаза, незабываемые, незабытые… Но они принадлежали не Лотару, потому что Лотар сидел на другой стороне зала, склонивший голову, сломленный, седой. А это было молодое лицо, сильное, полное ненависти, и она узнала его, узнала безошибочным материнским инстинктом. Она никогда не видела своего младшего сына – по ее собственному настоянию его забрали у нее сразу, еще мокрого, только что вышедшего из ее утробы, в самый момент рождения, и она тогда отвернулась, чтобы не видеть извивающегося крохотного тельца. Но теперь она узнала его, и словно все ее существо, вся утроба, некогда содержавшая его, заболела от взгляда на его лицо, и ей пришлось прикрыть рот ладонью, чтобы не закричать от боли.

– Миссис Кортни! Миссис Кортни! – окликнул ее судья с тревогой в голосе, и она заставила себя повернуться к нему. – Вы в порядке, миссис Кортни? Вы достаточно хорошо себя чувствуете, чтобы продолжать?

– Спасибо, ваша честь, я вполне в порядке.

Ей показалось, что ее собственный голос звучит где-то вдали, и ей понадобилась вся сила воли, чтобы снова не бросить взгляд на юношу, сидящего на галерее, – на ее сына Манфреда.

– Отлично, мистер Осмонд. Вы можете продолжать.

Сантэн понадобились огромные усилия для того, чтобы сосредоточиться на вопросах, которые задавал ей Осмонд; теперь речь пошла об обстоятельствах ограбления и борьбы в сухом речном русле.

– Итак, миссис Кортни, он и пальцем вас не тронул, пока вы не попытались схватить дробовик?

– Да, до того момента он ко мне не прикасался.

– Вы уже рассказывали нам, как держали в руках дробовик и пытались его перезарядить?

– Верно.

– Вы бы использовали оружие, если бы вам это удалось?

– Да.

– Можете ли вы сказать, миссис Кортни, произвели бы вы смертельный выстрел?

– Возражаю, ваша честь! – Прокурор гневно вскочил на ноги. – Это гипотетический вопрос.

– Миссис Кортни, вы не обязаны отвечать на этот вопрос, если не захотите, – сообщил Сантэн судья Хоуторн.

– Я отвечу, – отчетливо произнесла Сантэн. – Да, я бы его убила.

– Вы полагаете, арестованный знал об этом?

– Ваша честь, я возражаю! Свидетельница не может этого знать.

Прежде чем судья отреагировал, Сантэн так же четко сказала:

– Он знал меня, и знал хорошо. Он знал, что я убью его, если смогу.

Сдерживаемые до сих пор эмоции зала взорвались с бешеной силой, и прошло около минуты, прежде чем восстановилась тишина. В этот момент всеобщего замешательства Сантэн снова посмотрела в угол высокой галереи. Ей понадобилось все ее самообладание, чтобы не сделать этого раньше.

Место в углу опустело. Манфред ушел, и Сантэн чувствовала себя сбитой с толку его отсутствием. Осмонд уже снова задавал ей вопросы, и она рассеянно повернулась к нему:

– Простите… вы не могли бы повторить?

– Я спросил, миссис Кортни, напал ли на вас арестованный, когда вы стояли там с дробовиком в руках, намереваясь его убить…

– Ваша честь, я возражаю! Намерением свидетельницы была только защита себя и своей собственности! – взвыл прокурор.

– Вы должны переформулировать вопрос, мистер Осмонд.

– Да, ваша честь. Миссис Кортни, была ли сила, примененная против вас арестованным, не соответствующей той, что была необходима для вашего разоружения?

– Простите… – Сантэн не могла сосредоточиться. Ей хотелось снова осмотреть галерею. – Я не понимаю вопроса.

– Использовал ли арестованный больше сил, чем было необходимо, чтобы разоружить вас и помешать выстрелить?

– Нет. Он просто вырвал у меня дробовик.

– А позже, когда вы укусили его за руку? Когда вы впились зубами в его плоть, причинив рану, которая позже стала причиной ампутации его руки, он ударил вас или еще как-то причинил вам вред в отместку?

– Нет.

– Но боль наверняка была очень сильной, и все же он не применял к вам чрезмерной силы?