Власть пса

Бедняжка, кто же втемяшил в дурную твою башку, что эта странная тряпка на голове тебе идет и стоит надеть ее к ужину? Должно быть, тренируется перед встречей с Его милостью – третьесортным адвокатишкой, ставшим губернатором, лишь потому что какие-то верткие политики ухватились за него и удачно женили. После свадьбы старина Джордж тоже стал наряжаться в чистые рубашки и вместе со своей маленькой леди прожигал Фила взглядом, когда тот являлся к столу ровно в том же, в чем ходил изо дня в день и в чем будет ходить всегда. В конце концов, они живут на ранчо, а не на идиотском респектабельном курорте, как почему-то решила эта дамочка.

К удивлению Фила, к нему в кузницу пришел поговорить Джордж. Покачивая торсом, нога на деревянной ступеньке, рука на рукояти мехов, Фил нагнетал в очаг воздух и пожевывал табак. На раскаленных углях красовались его новые творения. Кузница и без того была завалена кочергами, дровницами и прочими металлическими вещицами, не имевшими иного предназначения, кроме как служить рукотворным воплощением выдающегося ума Фила. С молотом и щипцами он обходился голыми руками, чтобы никакая кожа или ткань не нарушили тот отчетливый образ, что возник в его воображении. Пока металл накалялся до нужного вишнево-красного оттенка, Фил взирал на заснеженный холм и наблюдал, как густой черный дым валит из широкой двери и медленно оседает на землю.

Джордж зашел в кузницу и, оглядевшись по сторонам, пристроился на козлах. Фил молчал. Прежде чем заговорить, младший брат всегда долго собирался с мыслями: резвостью ума он не отличался. Было видно, что на душе у него неспокойно. Чему же тут удивляться? Вероятно, Джорджи-бой пришел посетовать на то, что брак оказался не такой уж и хорошей идеей. Мол, почти каждые выходные приходится возить женушку в Херндон на встречу с драгоценным чадом, которое жить не может без любимой мамочки. Сама она, что ли, не может съездить и дать Джорджу спокойно почитать его законный «Сатердей ивнинг пост»? Роуз боялась зимних дорог.

Так что же заставило брата прийти? Надоело пиликание пианино? Устал слушать, как маленькая леди делает одну и ту же ошибку снова и снова? Да, бедняга Джордж, понимаю, аж зубы сводит.

Или же он призадумался о лете, когда на ранчо приедет парнишка и будет сновать туда-сюда, как вечное напоминание о том, что Джорджи-бой не первый оседлал свою кобылку? Фил догадывался, что брат не меньше его самого презирал сопляков, а теперь один такой будет жить прямо в их доме, болтаться под ногами, подслушивать. Как же бесит его походка, его манера говорить!

Не удивится Фил и тому, если Джордж разволновался из-за ужина с Его милостью. Умеет же чертовка добиться своего! Впрочем, если мужчина так хочет женщину, что даже ум потерял, есть один способ выцарапать у него приглашение губернатора – Фил читал «Лисистрату»[13]. Вот потеха будет за ужином! Филу придется одному тянуть бремя всей треклятой светской беседы, а после выпорхнет наша маленькая миссис Хонки-тонк и отбарабанит свои песенки со старыми добрыми ошибками. Что ж, ну и ладно. Хороший урок для Джорджа. Фил отнюдь не сноб, но уж если жениться – будьте добры в рамках своего сословия. А что на это скажет жена Его милости?

Джордж так и продолжал сидеть на козлах. Что-то мучает его, что-то он не решается сказать. Лучше бы ты, братец, поторапливался, если хочешь поговорить по секрету, а то глядишь – не один, так другой работник выйдет из барака. Хотя по воскресеньям от ковбоев требовалось только покормить скот, а все остальное время они были свободны и могли спокойно стирать свои тряпки, смазывать маслом кожаные вещи и прибираться в бараке; кто умел, писал письма, кто-то листал журналы, зачитываясь ковбойскими историями, над которыми все смеялись, но в которые верили в глубине души. Однако спокойно сидеть в бараке они не могли, если Джордж был на ранчо. Сам того не понимая, он странным образом влиял на них. Джордж редко открывал рот, и воцарявшаяся с его присутствием тишина вызывала в ковбоях подспудное чувство вины. Очень скоро, изображая бурную деятельность, юноши выйдут из барака и потянутся в амбар.

Фил улыбнулся. Довольно мучиться, пора пролить на братца целительный бальзам человеческой речи, раскачать, так сказать, старую скважину.

– Ладно, приятель, что там у тебя на уме?

– Такое дело, Фил… – Джордж взглянул в глаза брату.

– Давай, старина, – буркнул Фил и, чтобы говорить разборчивее, убрал жвачку за щеку.

Фил любил маленькие покаяния брата. Как-то в тысяча девятьсот семнадцатом к ним приезжали скупщики скота и всячески изворачивались, стараясь сбить цену. Однако Фил хорошо понимал, что происходит в мире. «Стой на своем, – наставлял он Джорджа. – Этот принстонский болван-профессор скоро втянет нас в войну, и уж тогда озолотимся на славу». Однако Джордж встал в позу и продал скот. Уже в апреле мистер Вильсон ввязался в военный конфликт, и братец потерял пять тысяч баксов, которые мог бы заработать. Как приятно было потом услышать его раскаяния!