Власть пса

– Мамочка, наряд на тебе сногсшибательный! Папочка, ты выглядишь так молодо!

– Ну просто юноша, – прощебетала мать Роуз. – Тебе правда нравится эта шляпка? Сейчас все украшают шляпки перьями, как по мне, выглядит совершенно ужасно.

– Каждому свое время, – рассмеялся отец. – Полагаю, найдется немало мужчин моего возраста, которые выглядят гораздо моложе моего.

– Меня, – тихонько поправила его мать, – моложе меня. Твой отец спрашивал, нельзя ли взять побольше программок с твоим именем? Сказал, даже готов заплатить за них, но я думаю, их и так дадут, правда ведь?

– Ах, конечно, я могу достать еще. Правда, цветочное оформление не самое великое достижение…

– Глупости! – воскликнул отец. – Стали бы они тогда писать это на программке! Прекрасное занятие для юной девушки, я считаю. Сейчас многие даже пуговицу пришить не в состоянии.

– А потом ты научишь этому и свою собственную малютку-дочь, вот будет здорово!

– Знаете, что мы сейчас сделаем? – торжественно объявил отец. – Сейчас мы трое отправимся в «Макфадден», посидим и закажем любую стряпню, какую нам захочется. Что скажете, дорогие леди?

– Пит, это было бы просто замечательно!

Гордые, как короли, они сидели на ажурных стульях с витыми ножками.

– Неплохое все-таки заведение у Макфадденов, по моему скромному мнению, – сказал отец.

– Не припомню, чтобы хоть одно твое мнение было скромным, – улыбнулась мать.

– Вот даже баночка с мускатным орехом на столе.

– Его молодежь в солодовое молоко добавляет.

– Н-да, представляю, как растолстеешь, если будешь часто таким лакомиться. Недолго будешь молодо выглядеть!

– И не говори, – согласилась мать.

Выгнув брови, женщина кивнула в сторону зашедших в зал знакомых – губы ее отчетливо прошептали «Добрый вечер».

– О, здесь та девушка, которая так чудесно оформила букеты, – послышался радостный возглас.

– Уже четвертый год подряд, – добавил отец. – Она знает толк в цветах.

Цветы, цветы, цветы, голоса и цветы. Интересно, думала Роуз, ворошат ли другие свои хрупкие воспоминания, погружаясь в покрытые пылью времени тени и голоса прошлого? И ради чего? Найти себя?

В последнее время девушке казалось, что она утратила собственное Я, и, чтобы вновь обрести его, она задумала составить цветочную композицию из самых причудливых растений, какие только и были достойны ее высокого мастерства. Растения Роуз нашла с помощью бинокля, в который Джордж смотрел на горы, за оградой конского пастбища, вниз по склону от дома. По отдельности в этих растениях как будто и не было ничего особенного, но что есть искусство (оправдывала себя Роуз), если не сочетание самого обыденного? Что есть Сезанн, если не линия и цвет? Шопен, если не звук? Парфюм, если не согласие ароматов? Льняная ткань, если не ее шорох? Так же как и игрой на пианино, изысканными нарядами за ужином и легкомысленным пикником на обочине, цветами девушка хотела порадовать Джорджа. Она хотела удивить его. И ей это удалось.

Джордж в жизни не видел ничего подобного. Слегка покраснев, он говорил серьезным голосом, медленно подбирая слова:

– Вот это да, я… я думаю, это очень красиво.

– Не то чтобы очень, но, надеюсь, тебе понравилось. Я раньше часто такие делала.

– Правда? Чего только не бывает. А вообще мне очень нравится, сомневаюсь, что матушка моя смогла бы так же. Она больше увлекалась чтением. Ну, знаешь, постоянно читала и рассказывала о разных штуках.

А про себя подумал: «Моя жена и сотни футов не весит. Как прекрасно ее личико». Джордж не сомневался в том, что именно подумает Фил о букете из сорных трав, и с ужасом представил тот пронзительный хохот, который обрушится на Роуз за это маленькое безобидное творение. А если и не станет хохотать ей в лицо, то точно высмеет в бараке. Именно таким неистовым смехом как-то раз Фил встретил брата, когда, на радость матери, Джордж надел поверх одежды синий шелковый халат и домашние туфли в тон – ее подарок на Рождество. В тот момент в комнату заглянул Фил – и вскоре раздался оглушительный хохот, эхом разносящийся по бараку.