Власть пса

Каждую неделю Лола садилась за письма отцу, однако, что очень смущало Роуз, в ответ девушка ничего не получала.

– Он-то тебе пишет хоть иногда? – спросила она наконец.

– Не-а. Он не умеет писать, никогда не учился даже. Он и читает с трудом: просит детей прочитать мои письма. Вот мама моя и читала, и писала превосходно.

– Так это она тебя научила?

– Точно-точно. Еще до того, как я в школу пошла. Она умерла много лет назад, миссис Бёрбанк. Знаете, что сказал тогда отец?

– Что же?

– Что она не должна была умереть.

– В каком смысле?

– Врач не пришел к нам тогда. Он знал, что у нас нет денег. Их никогда у нас не водилось. С прежним доктором, сказал отец, мама не умерла бы.

Часы у двери щелкнули, готовясь пробить одиннадцать.

– А как звали того прежнего доктора?

– Как его звали?

Удары часов заглушили голос девушки.

Выглянув в окно, Роуз вспомнила, как пару часов назад смотрела с крыльца на исчезающий за холмом старый «рео». А до того она нечаянно подглядела одну забавную сцену, как Джордж смотрелся в зеркало ванной. Не заметив Роуз, он стоял и стоял, уставившись на свое отражение, хотя бриться уже закончил. Она тихонько вышла из комнаты, а вскоре появился и Джордж, уже одетый по-городскому. На сей раз он не предложил поехать вместе, ни слова об этом не сказал. И Роуз не могла понять, что случилось.

– Не доктор ли Гордон его звали, случайно? Того прежнего врача?

– Да, – округлила глаза Лола.

Совпадение поразило девушку. Как будто оно давало понять, что отвратительные истории миссис Льюис не лишены основания.

– Так и звали, доктор Джон Гордон. Вы тоже его знаете, получается?

Губы Роуз дрогнули, словно та услышала голос привидения, зовущий ее по имени.

– Джон…

– Мир тесен, – подметила Лола.

Действительно, пронеслось в голове у Роуз. Слишком тесен.

На дороге, ведущей с вершины холма, показался Фил на золотисто-гнедом иноходце. Подходящий день, чтобы поговорить начистоту, пока Джордж в отъезде. Мысль об этом привела Роуз в ужас, что все чаще становился верным предвестником мигрени.

Роуз ходила на прием к доктору.

«Болит ли голова сейчас?» – «Нет, сейчас не болит». – «Опишите свои боли». – «Они возникают позади глаз, словно что-то пытается выдавить их изнутри». – «Ах, вот оно что. Вы много читаете?» – «В последнее время, нет. Раньше часто читала для мужа и сына. Первого мужа».

Врач направил Роуз к окулисту. «Мой шурин», – пояснил он. Низенький окулист озадаченно просил девушку прочитать большие и маленькие буквы, направлял в глаза вспышки света и в конце концов отправил ее обратно.

«Пищевые привычки?» – «Вроде ничего необычного. Разве что редко завтракаю. Практически никогда, можно сказать». – «Ах, вот оно точно! Боли могут возникать от голода. Не случаются ли приступы ближе к полудню, перед обедом?» – «Именно так. Ближе к полудню».

«Завтрак – важнейший прием пищи, миссис Бёрбанк! Будете начинать свой день с хорошего сытного завтрака, я уверяю вас, что скоро…»

В шесть утра рабочие собирались в задней столовой за завтраком. Туда же приходили Фил с Джорджем, чтобы разделить с ними кофе, овсянку, оладьи и яичницу с ветчиной. Затем, пока ковбои курили и ковырялись в зубах после завтрака, Джордж давал им указания на день, а после рабочие перемещались в барак, продолжая по пути курить, ковыряться в зубах и угощать холодными оладьями собак, что скакали вокруг и жалобно скулили.

Когда Старик Джентльмен и Старая Леди жили на ранчо, завтрак начинался в восемь, и проходил он в парадной столовой. Супруги садились друг напротив друга и, разделенные белоснежным простором скатерти, обмениваясь благовоспитанными фразочками, вкушали омлет, иногда говядину в сливочном соусе, которую подавали на тостах, соленую скумбрию и вареный картофель. Они могли отведать земляники или даже грейпфрутов – неведомые в тех краях яства, что с большими издержками, рискуя переморозить фрукты в дороге, везли из Солт-Лейк-Сити. Закончив трапезу, Старики промокали губы салфетками и споласкивали руки в чашах для омовения пальцев. После они сворачивали в трубочку использованные салфетки и скрепляли их серебряными кольцами. Такие маленькие церемонии хоть как-то скрашивали унылый вид на поросший полынью холм, спасали от зимней непогоды и ужасающей порой мысли о том, что живут они за три тысячи миль от Бостона. Терзавшими обоих сомнениями о смысле их жизни они никогда не решались поделиться друг с другом: каждый был убежден в уверенности другого, что отпущенные им годы они провели с умом, а то и с пользой.

Когда с завтраком было покончено, стол снова был чист, а солнце медленно выползало из-за громады холма, один из них говорил другому: «Погожий денек сегодня будет, я смотрю». Или: «Кажется, буря намечается». Или: «Что ж, скоро буря должна утихнуть, как думаешь?»

После, сцепив руки за спиной, Старик Джентльмен принимался вышагивать по ковру в своей энергичной военной манере.

Шаг-шаг-шаг. Кру-гом! Шаг-шаг-шаг. Следить за ногами. Шаг. Поворот.