Властелин Колец

— Да, я действительно хочу этого, — сказал Денетор. — Ибо Боромир был предан мне, а не служил марионеткой в руках мага. Он помнил бы о нужде своего отца и не упустил бы то, что дала фортуна. Он принёс бы мне великий дар.

На мгновение сдержанность изменила Фарамиру.

— Я прошу вас, мой отец, вспомнить, почему случилось, что я, а не он, оказался в Итилии. По крайней мере в одном случае, не так давно, ваше мнение перевесило. Именно Владыка Города дал поручение ему!

— Не размешивай горечь в чаше, которую я приготовил себе, — отозвался Денетор. — Разве не чувствовал я её вкуса много ночей, предвидя то худшее, что лежало тогда ещё на дне? И что ныне я и обрёл в действительности. Если бы это было не так! Если бы эта вещь попала ко мне!

— Утешься! — сказал Гэндальф. — Боромир не принёс бы тебе это ни в коем случае. Он умер, и умер хорошо, пусть покоится в мире! Но ты обманываешь себя. Он протянул руку к этой вещи и, получив её, пал бы. Он сохранил бы её для себя, и, когда бы он вернулся, ты бы не узнал своего сына.

Лицо Денетора стало суровым и холодным.

— Ты нашёл, что Боромир хуже поддается твоему влиянию, не так ли? — проговорил он тихо. — Но я, кто был его отцом, говорю, что он принёс бы это мне. Быть может, ты мудр, Митрандир, но при всём твоём искусстве, ты не всеведущ. Могут быть найдены иные решения, отличные от паутины магов или поспешности глупцов. В подобном вопросе я более мудр и сведущ, чем ты полагаешь.

— И какова же тогда ваша мудрость? — спросил Гэндальф.

— Достаточна, чтобы понять, что здесь следует избегать двух глупостей. Использовать эту вещь опасно. Но послать её в такой час в руках безмозглого невысоклика в страну самого Врага, как сделали ты и этот вот мой сын, — это безумие.

— А господин Денетор, что сделал бы он?

— Ни то, и ни другое. Но совершенно точно, никакие доводы не заставили бы его отправить эту вещь в дурацкой надежде навстречу наибольшей опасности, рискуя нашим полным уничтожением в случае, если Враг вновь обретёт утраченное им. Нет, это хранилось бы скрытым, скрытым тьмой и глубиной. Без использования, говорю я, исключая лишь случай крайней нужды, но за пределами его досягаемости, если только он не одержит победу столь полную, что последующие события не встревожат нас, мёртвых.

— Как обычно, ты, господин мой, думаешь лишь о Гондоре, — сказал Гэндальф. — Однако есть ведь другие люди и другие жизни, и время так и будет продолжаться. Что до меня, то мне жаль даже его рабов.

— И где эти другие люди обретут помощь, если Гондор падёт? — ответил Денетор. — Если бы сейчас эта вещь была у меня в глубоких подвалах Цитадели, мы не тряслись бы тогда от страха под этим мраком, боясь худшего, и мысли наши не были бы в смятении. Если ты не веришь, что я выдержал бы это испытание, тогда ты меня ещё не знаешь.

— И всё же я не верю тебе, — возразил Гэндальф. — Иначе я мог бы послать эту вещь сюда, тебе на хранение, и избавить себя и других от многих мучений. А теперь, слушая твои речи, я доверяю тебе ещё меньше, не больше, чем Боромиру. Нет, сдержи свой гнев! В этом я не доверяю и себе, и я отверг эту вещь даже как добровольный дар. Ты силён и в некоторых вещах всё ещё можешь владеть собой, Денетор, но, если бы ты получил эту вещь, она уничтожила бы тебя. Даже будь она похоронена у корней Миндоллуина, она всё же сжигала бы твою мысль по мере роста тьмы, и последовали бы ещё более худшие события, чем те, что скоро обрушатся на нас.

На минуту глаза Денетора, смотревшего в лицо Гэндальфу, снова вспыхнули, и Пин опять ощутил борьбу между их волями; но сейчас казалось, что их взгляды скрестились, словно звенящие клинки. Пин задрожал, опасаясь какого-то ужасного удара. Но неожиданно Денетор расслабился, снова стал холоден и пожал плечами.

— Если бы я! Если бы ты! — произнёс он. — Все эти слова и "если" тщетны. Оно ушло в Тень, и лишь время покажет, какая судьба ожидает его и нас. И время это не будет долгим. В оставшееся же пусть все, кто борется с Врагом на свой лад, будут заодно и хранят надежду, пока ещё могут; а когда надежды нет, остаётся ещё смелость умереть свободными.

Он обратился к Фарамиру:

— Что ты думаешь о гарнизоне в Осгилиате?

— Он не силён, — сказал Фарамир. — Как я уже говорил, я послал отряд из Итилии, чтобы усилить его.

— Этого мало, я полагаю, — сказал Денетор. — Туда падёт первый удар. Им понадобится там стойкий капитан.

— Там и во многих других местах, — ответил Фарамир и вздохнул. — Увы, мой брат, которого я тоже любил! — Он поднялся. — Могу я оставить вас, отец?

Тут он покачнулся и опёрся на кресло отца.

— Ты устал, я вижу, — сказал Денетор. — Ты долго и быстро скакал и, как мне сообщили, под зловещими тенями в воздухе.

— Позволь не говорить об этом! — попросил Фарамир.

— Тогда не будем, — согласился Денетор. — Ступай сейчас и отдохни, пока можешь. Завтра нужда станет суровее.