Властелин Колец

С этими словами Берегонд рванулся прочь и побежал во мрак. Стыдясь своего ужаса, тогда как Берегонд из Стражи думал в первую очередь о любимом командире, Пин поднялся, снова выглянул наружу и в тот же миг увидел серебристо-белую вспышку, идущую с севера, будто на тёмных полях зажглась маленькая звёздочка. Она надвигалась, всё увеличиваясь, со скоростью стрелы и стремительно сближалась с четырьмя людьми, бегущими к Воротам. Пину показалось, что она распространяет вокруг себя бледный свет, и тяжёлые тени расступаются перед ней, а потом, когда она приблизилась, ему почудилось, что он слышит громкий оклик, гулко отразившийся от стен.

— Гэндальф! — закричал он. — Гэндальф! Он всегда появляется, когда дела хуже всего. Вперёд! Вперёд, Белый Всадник! Гэндальф, Гэндальф! — орал он, словно болельщик на скачках, подстрекающий жокея, который не может услышать поощрений.

Но теперь тёмные, описывающие круги тени заметили вновьприбывшего. Одна повернула к нему, но Пину померещилось, что он вскинул руку, и из неё ударил вверх луч белого света. Назгул издал протяжный вой и повернул прочь, четверо остальных заколебались было, а потом взмыли стремительной спиралью, повернули на восток и исчезли в низко висящей туче, а внизу, на Пеленноре, на время стало как будто бы не так темно.

Продолжавший наблюдать за происходящим Пин увидел, как человек в седле и Белый Всадник встретились и остановились, поджидая тех, кто был пешком. Теперь из Города к ним бежали люди; вскоре все они скрылись от взгляда под внешними стенами, и Пин понял, что они вошли в Ворота. Сообразив, что они сразу направятся в Башню к Правителю, он поспешил к входу в Цитадель. Здесь он смешался с другими людьми, наблюдавшими за погоней и спасением с высоких стен.

Вскоре на улицах, поднимавшихся из внешних кругов, послышался гомон многочисленных приветствий: люди ликовали и выкрикивали имена Фарамира и Митрандира. Немного погодя Пин увидел факелы и двух медленно едущих всадников, которых сопровождала густая толпа людей: один был в белом, но больше уже не сиял, а бледно отсвечивал в сумраке, словно огонь его был израсходован или укрыт, другой тёмный, со склонённой головой. Они спешились, и, когда слуги приняли Тенегона и другого коня, зашагали к часовым у ворот — Гэндальф твёрдо, его серый плащ развевался позади, и огонь всё ещё тлел в его глазах; второй, весь одетый в зелёное, медленно и слегка пошатываясь, как уставший или раненный человек.

Когда они проходили под лампой в арке ворот, Пин протолкался вперёд и, увидев бледное лицо Фарамира, задержал дыхание. Это было лицо того, кто пережил внезапный и мучительный приступ сильного страха или боли, но справился с ним и теперь спокоен. Вот он гордо и с полным достоинством остановился на мгновение, сказав что-то стражнику, и пристально глядящий на него Пин увидел, как сильно походит он на своего брата Боромира, который с самого начала нравился Пину, восхищенному величественными, но мягкими манерами этого большого человека. Однако по отношению к Фарамиру его сердце внезапно прониклось каким-то странным чувством, которого он не ведал прежде. Перед ним стоял человек, проникнутый духом высокого благородства, такого, как у Арагорна, когда тот позволял увидеть это: быть может, менее высокого, но вместе с тем менее недостижимого и неизмеримого. Он тоже был из числа людских королей, рожденный в более позднее время, но отмеченный печалью и мудростью Древней расы. Пин теперь знал, почему Берегонд произносил его имя с такой любовью. Это был капитан, за которым люди, за которым Пин пошёл бы даже под тень чёрных крыл.

— Фарамир! — громко закричал он вместе со всеми. — Фарамир!

И Фарамир, уловив его незнакомый голос среди криков людей Города, обернулся, и посмотрел на него, и крайне изумился.

— Откуда ты взялся? — произнёс он. — Невысоклик, и в ливрее Башни! Как…?

Но тут к нему подошёл Гэндальф и сказал:

— Он пришёл со мной из страны невысокликов. Он пришёл со мной. Но давай не будем задерживаться здесь. Следует еще многое сказать и многое сделать, а ты устал. Он пойдёт с нами. Что, кстати, он и обязан сделать, поскольку, если он не забыл про свои новые обязанности легче, чем я, то в этот час он должен снова прислуживать своему господину. Пойдём, Пин! Следуй за нами.

Таким образом, они, наконец, пришли в личный покой Правителя Города. Здесь вокруг жаровни с древесным углём были поставлены глубокие кресла и принесено вино, и Пин, на которого едва обратили внимание, стоял позади кресла Денетора и практически не замечал собственной усталости, так напряжённо прислушивался он ко всему, о чём шла речь.