Властелин Колец

Съев немного белого хлеба и сделав глоток вина, Фарамир опустился в низкое кресло по левую руку отца. С другой стороны, чуть поотдаль, уселся в кресло из резного дерева Гэндальф и, казалось, сразу заснул. Потому что сначала Фарамир говорил только о задании, с которым был послан десять дней назад, и он принёс новости об Итилии, о действиях Врага и его союзников, рассказал о сражении на тракте, в котором были разбиты люди Харада с их огромным зверем, — обычный отчёт капитана перед своим господином о событиях, часто случавшихся и прежде: мелкие приграничные стычки, казавшиеся теперь ненужными и незначительными, лишившимися своей славы.

Потом Фарамир неожиданно посмотрел на Пина.

— Но теперь мы приблизились к необычным вещам, — сказал он, — Поскольку это не первый невысоклик, которого я вижу пришедшим из северных легенд в страны юга.

Тут Гэндальф выпрямился, стиснув ручки кресла, но не сказал ничего и взглядом остановил возглас, готовый сорваться с губ Пина. Денетор взглянул на их лица и кивнул головой, словно в знак того, что прочёл на них многое ещё до того, как прозвучали слова. Пока остальные сидели молча и неподвижно, Фарамир неспешно, почти не сводя глаз с Гэндальфа, поведал обо всём, временами поглядывая при этом на Пина, словно чтобы оживить воспоминания о других, которых он видел.

Когда его рассказ перешёл от встречи с Фродо и его слугой к событиям на Хеннет Аннуне, Пин заметил, что руки Гэндальфа, сжимающие резное дерево, дрожат. Сейчас они выглядели белыми и очень старыми, и, пока Пин разглядывал их, он внезапно, с трепетом страха, понял, что Гэндальф, сам Гэндальф, был встревожен, даже испуган. Воздух в комнате был спёрт и недвижен. Под конец, когда Фарамир рассказывал о прощании с путниками и их решении идти к Кирит Анголу, его голос упал, он покачал головой и вздохнул. Тут Гэндальф вскочил.

— Кирит Ангол?! Долина Моргула?! — воскликнул он. — Время, Фарамир, время? Когда ты расстался с ними? Когда они могли достичь этой проклятой долины?

— Я расстался с ними утром два дня назад, — ответил Фарамир. — Если они пошли прямо на юг, до долины Моргулдуина пятнадцать лиг, и потом им предстоит ещё пять лиг к востоку, к проклятой Крепости. Вряд ли они могли попасть туда раньше, чем сегодня, и, быть может, они всё ещё не дошли. Несомненно, я понимаю, чего ты боишься. Но эта тьма никак не связана с их рискованной затеей. Она началась вчера под вечер, и прошлой ночью вся Итилия была под тенью. Для меня очевидно, что Враг давно планировал нападение на нас, и час его был определён прежде, чем те путники вышли из под моей охраны.

Гэндальф мерил шагами пол.

— Утром, два дня назад, около трёх дней пути! Далеко ли то место, где вы расстались?

— Для птицы около двадцати пяти лиг, — ответил Фарамир. — Но я не мог вернуться быстрее. Вчера вечером я был у Каир Андроса, длинного острова в Реке к северу отсюда, который мы обороняем, а лошади держатся на этом берегу. Когда тьма поползла вперёд, я понял, что нужно спешить, и поскакал сюда с тремя людьми, которых тоже можно было посадить верхом. Всех остальных из своего отряда я послал к югу, чтобы усилить гарнизон у переправ Осгилиата. Надеюсь, что я не ошибся?

Он взглянул на отца.

— Ошибся? — воскликнул Денетор, и глаза его внезапно вспыхнули. — Зачем ты спрашиваешь? Люди были под твоей командой. Или ты интересуешься, как я оцениваю все твои поступки? В моём присутствии ты держишься скромно, но немало уже времени минуло с тех пор, как ты, отойдя от моих суждений, свернул на собственную дорогу. Пойми, ты говорил, как всегда, искусно, но я… разве не видел я твоих глаз, устремлённых на Митрандира, чтобы понять, говоришь ты правильно или слишком много? Он уже давно владеет твоим сердцем.

Мой сын, твой отец стар, но ещё не выжил из ума. Я могу видеть и слышать, как делал это всегда, и немногое из того, что ты недоговорил или оставил без упоминания, скрыто сейчас от меня. Я знаю ответ на множество загадок. Увы, увы, Боромир!

— Если то, что я сделал, вызывает ваше неудовольствие, отец, — произнёс Фарамир спокойно, — мне жаль, что я не мог узнать вашего мнения прежде, чем мне выпало принимать столь тягостное решение.

— И оно оказалось бы достаточным, чтобы ты изменил своё решение? — спросил Денетор. — Я полагаю, ты всё равно поступил бы именно так. Я хорошо знаю тебя. Ты вечно стремишься выглядеть величественным и благородным, как древний король, учтивым, мягким. Это вполне приличествует человеку высшей расы, пребывающему в мире и могуществе. Но в часы отчаяния бывает, что наградой за мягкость служит смерть.

— Да будет так, — сказал Фарамир.

— Да, будет так! — воскликнул Денетор. — Но не только твоя смерть, господин Фарамир, но и смерть твоего отца, и гибель всего нашего народа, обязанность защищать который легла на твои плечи с тех пор, как погиб Боромир.

— Так ты хочешь, — промолвил Фарамир, — чтобы мы поменялись местами?