Властелин Колец

Теперь люди подняли герцога и, положив плащи на древки копий, сделали носилки, чтобы отнести его в город; другие подняли Эовин и понесли её следом. Но рыцарей герцогского дома пока нельзя было вынести с поля, потому что семеро пало их здесь, и среди них их предводитель Деорвин. Так что павших положили поотдаль от их врагов и убитой твари, воткнув вокруг них копья. А потом, когда всё кончилось, люди вернулись, и устроили здесь костёр, и сожгли тушу твари; однако для Снегогрива они выкопали могилу и поставили сверху камень с надписью на языках Гондора и Герцогства:

Верный слуга, но смерть господина,Снегогрив быстроногий, конь властелина.

Зелёной и высокой росла трава на могильном холме Снегогрива, но там, где была сожжена тварь, земля навсегда осталась чёрной и голой.

Сейчас Мерри медленно и печально брёл рядом с носильщиками и не обращал более внимания на битву. Он устал, и ему было больно, и он дрожал, как от холода. С Моря пришёл сильный дождь, и казалось, что всё оплакивает Теодена и Эовин, гася серыми слезами пожары в Городе. Словно сквозь туман Мерри увидел приближающийся авангард гондорцев. Подскакал Имрагил, принц Дол Амрота, и остановил перед ними коня.

— Какую ношу несёте вы, ристанийцы? — воскликнул он.

— Герцога Теодена, — ответили они. — Он мёртв. Но в битве сейчас мчится герцог Эомир: он с белым султаном, развевающимся по ветру.

Тогда принц сошёл с коня и преклонил у носилок колени в честь герцога и его великого натиска, и он плакал. Потом, поднявшись, он взглянул на Эовин и поразился.

— Ведь тут, без сомнения, женщина? — произнёс он. — Неужели даже женщины Ристании пошли на войну, чтобы помочь в нашей нужде?

— Нет, только одна! — ответили ему. — Это госпожа Эовин, сестра Эомира, и до этого часа мы не знали, что она поехала с нами, и сильно сожалеем об этом.

Тогда принц, увидев её красоту, хоть лицо Эовин было бледным и застывшим, наклонился ближе, чтобы лучше разглядеть его, и коснулся её руки.

— Ристанийцы! — воскликнул он. — Разве среди вас нет лекарей? Она ранена, быть может, смертельно, но мне кажется, что она пока ещё жива.

И принц поднёс отполированный до блеска доспех, покрывавший его руку, к холодным губам Эовин — и смотрите! — металл слабо, еле заметно, запотел.

— Теперь нельзя медлить, — сказал Имрагил и послал в Город человека за помощью.

А сам он низко поклонился павшим, простился с ними и, вскочив в седло, поскакал в битву.

И опять яростное сражение бушевало на полях Пеленнора, и грохот битвы усиливали крики людей и конское ржание. Ревели рога, и гремели трубы, и бешено трубили гонимые в бой мумакили. Под южными стенами города пехотинцы Гондора теснили теперь моргульские легионы, которые всё ещё были собраны здесь. Но всадники поскакали к востоку, на подмогу Эомиру: Хурин Высокий, Хранитель Ключей, и Владыка Лоссарнаха, и Хирлуин с зелёных Холмов, и принц Имрагил Светлый в окружении всех своих рыцарей.

Не слишком рано подоспела помощь ристанийцам, потому что счастье отвернулось от Эомира, и его ярость чуть не погубила его. Он совершенно смял неистовым натиском передние ряды врагов, и его Всадники промчались сквозь ряды южан, рассеяв верховых и топча пеших. Но лошади отказывались идти туда, где появлялись мумакили и кидались в сторону, и громадные чудовища стояли, словно защитные башни, не подвергаясь нападению, и харадримцы вновь собрались вокруг них. И если сначала атакующие ристанийцы в три раза уступали по численности одним только харадримцам, то вскоре их дела пошли ещё хуже, ибо новые силы устремились теперь на поле из Осгилиата. Они собрались там, ожидая призыва полководца, чтобы разграбить Город и распять Гондор. Теперь полководец был убит, но Готмог, лейтенант Моргула, бросил их в схватку: вастаков с топорами, варягов из Кханда, южан в алых одеждах и чёрных людей из Дальнего Харада, похожих на троллей, с белыми глазами и красными языками. Одни сейчас быстро заходили в тыл к ристанийцам, другие двигались западнее, чтобы отрезать силы Гондора и помешать им соединиться с Роханом.

И в тот момент, когда день начал поворачиваться против Гондора и надежда поколебалась, новый крик поднялся в Городе. Была середина утра, и дул сильный ветер, и дождь унесло к северу, и засияло солнце, и в чистом воздухе часовые увидели со стен новую опасность, и последняя надежда оставила их.

Потому что, благодаря излучине у Харлонда, течение Андуина просматривалось со стен города на несколько лиг, и дальнозоркие люди разглядели, что приближаются какие-то корабли. И при виде их они закричали от ужаса, ибо ветер гнал вверх по блещущей реке целый флот — многовёсельные галеры и глубоко сидящие барки под надутыми бризом чёрными парусами.

— Корсары Умбара! — орали люди. — Корсары Умбара! Смотрите! Приближаются корсары Умбара! Значит, Дивногорье захвачено, и Этир и Лебения пали. На нас идут корсары! Это последний, роковой удар!