Властелин Колец

Тут солнце спряталось, наконец, за Миндоллуин, залив всё небо великим пожаром, так что холмы и горы окрасились, словно кровью: огонь тлел в Реке, и красными лежали травы Пеленнора в надвигающейся ночи. И в этот час окончилась Великая битва на полях Гондора, и в пределах Заград не осталось в живых ни одного врага. Все были убиты, кроме тех, кто бежал, чтобы умереть, или захлебнулся в красной речной пене. Очень немногие вернулись когда-либо на восток, в Моргул или Мордор, а земель Харада достигли лишь слухи: молва о неистовых и ужасных гондорцах.

Арагорн, Эомир и Имрагил скакали назад к Воротам Города, слишком уставшие сейчас, чтобы горевать или радоваться. Эти трое были невредимы, благодаря своему счастью, и боевому искусству, и мощи рук; и в самом деле, немногие дерзали дожидаться их или смотреть им в лицо в часы их гнева. Но очень многие были ранены, изувечены или лежали мёртвыми на поле. Топоры зарубили Форлонга, когда тот бился один, пешим; и насмерть были растоптаны Дуилин из Мортнода и его брат, когда они вели своих лучников в атаку на мумакилей стрелять с близкого расстояния в глаза чудовищам. Не вернулись ни Хирлуин Прекрасный в Пиннат Гелин, ни Гримбольд в Гримслейд, ни Халбарад, крепкорукий следопыт, в земли Севера. Много их пало, прославленных и безымянных, командиров и воинов, ибо это была великая битва, и полное число павших не доносит ни одна повесть. Спустя много времени так говорил поэт Ристании в своей песне о Могилах Мандбурга:

Мы слышали пенье рогов в горах,Мечи сверкали на южных полях,И кони бойцов примчали с зарёй,Как утренний ветер. И вспыхнул бой.Там пал Теоден, могучий Тенглинг,

Никогда не вернуться емуВ севера степи с зелёной травойИ на трон свой в зал золотой.Хардинг и Готлаф, Херефара, Дунхер,Доблестный Гримбольд и Хорн,Деорвин, Херубранд и ещё ФастередПали в той сече злой.В Могилах Мандбурга лежат они,Смешав свой прах с Гондора людьми.

Ни Хирлуин Светлый к приморским холмам,Ни Форлонг Старый к цветущим лугамНе вернулся с победой в Арнах.И пали стрелки Деруфин, Делуин,Не вернуться к водам Мортонда им,Тёмным заводям в хмурых горах.Великих и малых смерть унесла,Долго им спать: их скрыла трава

Побережий Великой Реки.Навеки уснули в Гондоре они.Прозрачная, словно слёзы, цвета серебра,Красной тогда катилась грозная вода,И алая пена горела в закатных лучах.Когда потемнели багровые склоны в горах,Кровавая пала роса в Пеленнора полях.

Глава VII

Погребальный костёр Денетора

Когда чёрная тень покинула Ворота, Гэндальф всё ещё сидел неподвижно, но Пин, словно с него был снят тяжёлый груз, поднялся на ноги и стоял, прислушиваясь к рогам, и ему казалось, что его сердце разорвётся от радости. И никогда потом не мог он слышать звуков рога вдали без того, чтобы слёзы не наворачивались ему на глаза. Но сейчас он внезапно вспомнил о своём деле и побежал вперёд. В эту минуту Гэндальф шевельнулся, сказал что-то Тенегону и приготовился проскакать сквозь Ворота.

— Гэндальф, Гэндальф! — закричал Пин, и Тенегон остановился.

— Что ты тут делаешь? — спросил Гэндальф. — Разве нет закона в Городе, что те, кто носит чёрное с серебром, должны оставаться в Цитадели, если только их господин не позволит им уйти?

— Он позволил, — выдохнул Пин. — Он отослал меня. Но я боюсь. Там наверху того и гляди произойдёт что-то ужасное. По-моему, Владыка сошёл с ума. Я боюсь, что он убьёт себя, и Фарамира тоже. Ты можешь сделать что-нибудь?

Гэндальф посмотрел сквозь зияющие Ворота, а на поле тем временем уже нарастал шум битвы. Маг стиснул руку.

— Я должен идти, — сказал он. — Чёрный Всадник за стенами, и он всё ещё может погубить нас. У меня нет времени.

— Но Фарамир! — крикнул Пин. — Он не мёртв, а они сожгут его заживо, если кто-нибудь их не остановит!

— Сожгут заживо? — переспросил Гэндальф. — Что ещё за новости? Живей!