Властелин Колец

Строитель бобер, козел винторогий,Медведь — разоритель пчелиных ульев,Пес вечно голодный, кабан-вояка,Заяц трусливый…

Гм-гм… охо-хо…

Орел на скале и волы в долине,Олень благородный и быстрый сокол,Белейший лебедь, тончайшая змейка…

Охо-хо… гм… как там дальше? Та-рам, та-та-рам-та, та-рам-та-рарам-та… Очень длинный Список. Вы ни в одно племя не входите.

— Непонятно, почему, но нас всегда пропускают и в старых списках, и в старых легендах, — сказал Мерри. — Хотя мы на этой земле довольно давно живем. Хоббиты мы.

— Почему бы нас не дописать? — предложил Пипин. — Вставить новый стих в старый Список: «Хоббиты, норные полуростики…» Допиши нас после первых четырех племен, после огромин, то есть, людей, и все будет в порядке.

— Гм, неплохая мысль, в общем, неплохая, — сказал Древесник. — Это подойдет. Значит, вы живете в норах? Подходяще. А кто вас назвал хоббитами? По-моему, это не из языка эльфов. Все старые слова происходят от эльфов, ибо эльфы первые их выдумали.

— Никто нас не называл, мы сами хоббитами назвались, — сказал Пипин.

— Ох-хо… Медленнее, не спешите. Сами назвались? Так нельзя сразу говорить каждому встречному. Если будете такими неосторожными, выдадите свои настоящие имена.

— А мы их не скрываем, — сказал Мерри. — Охотно представимся. Я — Брендибак, Мерриадок Брендибак, но все называют меня просто Мерри.

— А я — Тук, Перегрин Тук, но меня называют обычно Пипин.

— Гм-гм… видите, как вы спешите, — произнес Древесник. — Я, конечно, польщен вашим доверием, но нельзя так открываться незнакомым. Энты ведь тоже бывают разные. И другие творения есть, похожие на энтов, но совсем не энты. Разрешаете мне — значит, буду вас называть Мерри и Пипином. Хорошие имена. Но своего настоящего имени я вам не скажу, во всяком случае, сейчас я его вам не открою. — Странный зеленый огонек блеснул в его глазах, которые он прищурил не то добродушно, не то шутливо. — Во-первых, это займет много времени, ибо оно, как и я, очень долго живет, оно выросло до размеров целой истории. На моем языке, на старинном языке энтов, настоящее имя всегда рассказывает историю того, кто его носит. Это прекраснейший язык, но надо иметь много времени, чтобы на нем беседовать, потому что мы на нем говорим лишь о том, о чем можно очень долго рассказывать и что стоит очень долго слушать.

— А сейчас, — сказал он и вонзил в них пронзительный взгляд вдруг посветлевших и ставших маленькими глаз, — что делается? Чем вы занимаетесь в том, что происходит? Я ведь вижу, слышу, носом чую, кожей чувствую многое из этого… этого а-лалла-лалла-румба-каманда-линд-ор-бурумэ… Простите, это только часть названия, которое можно приложить к этим делам на моем языке. Понятия не имею, как это называется на других… Вы меня поняли? Это то, о чем я думаю, когда в погожее утро стою на солнце и смотрю на степь за лесом, на коней, на облака, на весь широкий мир. Что делается? Что задумал Гэндальв? А эти, бурарум… — в горле у него брезгливо захрипело, будто кто-то взял неверный аккорд на огромном органе, — эти орки и юный Саруман в своем каменном городе? Я люблю знать, что делается. Только говорите помедленнее.

— Делается очень многое, — ответил Мерри. — Даже если мы будем говорить быстро, эта история займет много времени. Надо ли так вот сразу выкладывать тебе все, что знаем? Ты же сам советуешь нам не спешить. Ты не обидишься, если мы сначала спросим, что ты собираешься с нами делать и на чьей ты стороне? Ты знаешь Гэндальва?

— Да, знаю, знаю его; это единственный из всех магов, кто на самом деле заботится о деревьях, — ответил Древесник. — А вы его знаете?

— Знали, — грустно ответил Пипин. — Он был нашим близким другом и проводником.

— Тогда отвечу на оставшийся вопрос, — сказал Древесник. — Ничего не собираюсь с вами делать, во всяком случае, ничего без вашего согласия. Вместе мы сможем много сделать. На чьей я стороне? Я ни про какие стороны не знаю. Иду своей дорогой, может быть, на какое-то время ваша дорога совпадет с моей. Но почему вы говорите про уважаемого Гэндальва так, будто он попал в историю, которая уже закончилась?

— Мы так говорим, потому что хотя история, похоже, продолжается, Гэндальв из нее выпал, — сказал Пипин.

— Ох-хо… Хм… — загудел Древесник. — Хм-хм… Ох-хо-хо… — потом замолчал и некоторое время разглядывал хоббитов. — Гу-у… Сам не знаю, что сказать. Молчу.

— Если хочешь услышать об этом больше, — сказал Мерри, — мы тебе расскажем. Но история эта длинная. Поставь нас, пожалуйста, на землю! Мы бы могли где-нибудь сесть втроем, греться на солнышке и рассказывать. Ты, наверное, тоже устал держать нас в руках?

— Я устал?.. Нет. Уставать я не привык. И сесть не могу. Я не… как это сказать?.. не гибкий. А солнце прячется. Давайте спустимся с… постойте, сейчас… как вы называете это место?