Влиятельные джентльмены

– Но ведь это ж… Это ж личные сведения так-то… Персональные данные, вот! Их и мне-то смотреть вполглаза можно, не в обиду будь сказано, а Вам – и того меньше…

– Ну а если и я тоже взгляну так, вполглаза?

Условились после недолгих пререканий на том, что Слава скопирует для давнего приятеля все анкеты рассыльных, хоть раз отправленных с газетами на Выборгскую, Алекс просмотрит их все в Славином присутствии, а после вот здесь же, прямо в этой столовой, кинет в камин. Да так, чтобы Слава видел.

* * *

«Ты отыщешь в жизни пользу. Настоящую. Обязательно», – говорил Славе отец, умирая в далёком 1957-м. Вернувшийся за двенадцать лет до того с настоящего и страшного фронта, Лев Осипович Никитин как-то сразу оказался чужим в этом уютном мире. Этот, петроградский, мир не знал войны уже целый век, с самой Крымской кампании.

Нет, о войнах обыватели слышали и в XX веке. Но бои неизменно случались где-то далеко – то на Дунае, а то всё больше на Востоке, на берегах неспокойного Тихого океана. Петроградскому жителю, положа руку на сердце, не было до них дела. Здесь вели свои щелкопёрские сражения журналисты разных газет, а с недавних пор ещё и телеканалов. Здесь воевали и мирились депутаты левых и правых партий, стремясь отхватить себе побольше влияния в Думе. Здесь открывались, разорялись и снова открывались маленькие лавочки и огромные мануфактуры. Но обыватели шли изо дня в день по своим делам – кто в контору, а кто в клуб – и не уделяли они такого уж большого внимания ни щелкопёрам, ни выборным, ни купцам.

Не изменял привычного уклада их жизни даже приезд Государя, который по временам останавливался в Мариинском и даже показывался в Зимнем, а потом снова уезжал на бескрайние просторы бывшей империи символизировать её ускользающее единство. И все эти Высочайшие приёмы, все эти военные смотры на Марсовом поле были для горожан лишь данью старой моде да поводом сызнова посетовать на лишние пробки и лишние траты. Зачем России этакая армия в середине спокойного XX века?

А вот Льва Никитина угораздило-таки узнать на своей шкуре – зачем…

Вернувшись с восточной войны, он поселился в своей старой квартире на Выборгской: пусть дом в двенадцать этажей, зато собственные две спальни и просторная столовая. И всё это наполнено уютом и семейными воспоминаниям. Чего ещё для счастья надо?

Но его жена так не считала.

Слава плохо помнил мать. Но из этих воспоминаний явственно следовало, что была она женщиной властной и амбициозной. Дождавшись мужа с войны, она рассчитывала на новую жизнь и на будущность госпожи из имущих сословий. А Лев Осипович… Он отдавал ей всё, но больше этого дать не мог. И при всём желании не сумел бы он на четвёртом десятке лет, да ещё и с контузией, поступить в Университет, чтобы стоить потом карьеру.

А может быть, дело было и не в этом. Война ведь не заканчивается, она лишь оседает на самом дне души. Да, фронтовик Лев Никитин нет-нет, да и позволял себе пристукнуть кулаком по столу и крепко прикрикнуть на домашних по армейской привычке, хотя руки на них никогда не поднимал…

Как бы то ни было, разводы по инициативе любой из сторон уже давно были разрешены Государем, чем госпожа Никитина и воспользовалась. Скандал? «Мы не графья», – заметила она супругу на прощание, и была по-своему права: в их сословии на разводы уже давно все смотрели снисходительно.

За боевое ранение отставной подпрапор Никитин имел от казны немаленькую пенсию, которой хватало и на жильё, и на еду. И на выпивку, к сожалению, тоже оставалось. Лев Осипович слыл человеком добрым и чувствительным, да и был таковым на самом деле – но быть может как раз поэтому с зелёным змием совладать и не сумел. Нет, он не пропадал по дешёвым кабакам, не выносил вещи из дома… Но и винные магазины своим вниманием подолгу не обделял.

Он спивался тихо, долго и почти торжественно. Призраки ли восточных боёв мучали его? Предательство ли жены, не побоявшейся оскандалиться и оставившей его с семилетним Славой? Или всё это и что-то ещё? Того никому не ведомо.

Обязанности отца он исполнял, как мог. Сперва даже пытался выправить сыну хорошую гимназию, но через пару лет после ухода жены опустил руки. Меценаты из «новой аристократии» уже тогда соревновались в раздаче грантов для талантливых отроков, однако конкурс на гимназическое место Слава так и не выиграл. Пойти с челобитной к толстосуму, упасть в ноги? Тем, поговаривали, это всё ещё льстило… Но гордость Никитину этого уже не позволяла. Земское образование? Оно в те годы ещё оставляло желать много лучшего, и на привольную будущность Слава мог с ним не рассчитывать.