Во имя любви

— …У меня нет любимой девушки, потому, что в наши отношения все время лезли, — и теперь мы даже не можем посмотреть друг на друга без отвращения.

У меня нет ребенка, потому что она меня к нему никогда даже близко не подпустит. Хотя, наверное, он мне и не нужен… У меня нет матери. Нет, она, конечно, есть, она заботится обо мне, волнуется, но ни разу она еще не поинтересовалась, чего же я на самом деле хочу в жизни…

— И чего же ты хочешь?

— А тебе это действительно интересно?

— Ты — мой сын.

— Я хочу просто человеческого отношения к себе.

— От кого?

— Да хоть от кого-нибудь на этом свете!

— А сам ты к кому-нибудь относишься по-человечески?

Антон задумался. Какая простая мысль! Он удивился этому и попытался ответить на вопрос максимально честно. Ответ получился отрицательный:

— Нет. Я никого не люблю.

Во взгляде Астахова появился оттенок сострадания сыну.

— Знаешь, Антон, чего-то в этой жизни ты так и не понял…

— Не учите меня жить, лучше помогите материально! — пятиминутка честности перед самим собой закончилась. Да и алкоголь в организме брал свое.

— Антон, это ведь уже было, мы это уже прошли. Твое счастье, что ты не оказался за решеткой!

— Ну, ничего, еще не все потеряно! — съехидничал Астахов-младший.

— Да, дел ты, конечно, наворотил всяких — что правда, то правда. Но и из этого можно как-то выкарабкаться. Надо только быть человеком…

— О, "Человек — это звучит гордо!" Спасибо за ценный совет! Вот только одна беда: почему-то все ценные советы оказываются совершенно бесполезны!

В ресторан вошла обеспокоенная Тамара. Увидела сына и подбежала к столику.

— О, мама! — заметил Антон ее еще издали. — Как хорошо, когда оба родителя рядом!

— Почему ты выключил мобильник?

— Мне нечем за него заплатить!

— Сказал бы мне — я бы дала денег.

— А это хорошо, Тамара, что ты пришла, — заговорил Астахов. — Вот сразу обо всем и поговорим.

* * *

Не один Баро соскучился по Кармелите. Как только цыгане поставили свои шатры и палатки, Миро повел к баронскому дому весь табор. И несмотря на усталость после ночного перехода, к особняку Зарецкого они подошли с музыкой и танцами. Заслышав цыганскую музыку, Баро с Кармелитой вышли на крыльцо и оба расплылись в улыбке умиления.

Цыгане улыбались Кармелите в ответ, по очереди подходили к ней, спрашивали, как дела, — и в конце кондов втянули ее в свой веселый пляс. Да она и не сопротивлялась.

Баро пригласил всех б дом. Не зря же он строил его так, чтобы в нем мог поместиться малый цыганский табор! В гостиной всем хватит места — великану Халадо, и Сашке с Маргошей, и Степке, и Ро-зауре с детьми, пристроившимися у цыган на коленях — только Васька, как взрослый, сидел с важным видом сам, да еще и рядом с Зарецким, который вел в это время неспешную беседу с Миро.

Кармелита сразу же отправилась на кухню, чтобы выставить на стол все имеющиеся в доме запасы. Груша, по старой памяти, стала ей помогать. И вот две цыганки вынесли сразу шесть больших подносов с разной снедью — не всякий профессиональный официант так сумеет.

Цыгане закусили — и снова пустились петь и танцевать. Миро смотрел на Кармелиту пылающими глазами, и это не укрылось от внимательного взгляда Баро. Но годы научили Зарецкого не спешить со словами, не разобравшись сначала с мыслями.

В этот момент двери дома открылись, и на пороге показался Максим с двумя чемоданами в руках и двумя спутницами за спиной.

— Как ты говорил? Покой и тишина? — тихо, но язвительно спросила сына Алла.

— Здравствуйте! — проговорил Максим, обращаясь к нескольким десяткам людей, наполнявших дом, который он полтора часа назад оставил пустым.

Цыгане весело и радостно поздоровались с Максимом.

— Здравствуй, Максим! — подошел к нему Баро и обнял. — Рад тебя видеть!

Ну, вот мы и вернулись.

— Да, я уже заметил. А это — моя мама, Алла Борисовна, и моя сестра Соня! А это — Баро Зарецкий, отец Кармелиты!

— Очень приятно! — раскланялся Баро перед будущими родственниками.

— Мне тоже очень приятно! — Алла быстро приноравливалась к общению с самыми разными людьми, лишь бы это общение было к ее пользе. — Так вы, значит, — таборный цыган?

— Был таборный, да весь вышел! — усмехнулся Баро. — Это был маленький неудавшийся эксперимент.

— Почему неудавшейся?

— Да, вы знаете, всю жизнь хотел жить в таборе, а стал бизнесменом.

— О! Столько бизнесменов в таком небольшом городе!

— Папа, — подошла Кармелита, — я пригласила Аллу Борисовну и Соню остановиться у нас, что ж им в гостинице-то ютиться?

— И правильно, дочка!

— Вы не возражаете? — переспросила Алла.

— Ну о чем вы говорите! Наш дом — ваш дом ваши заботы — наши хлопоты!

* * *

Не было в доме Баро только Земфиры. Приехав в Управск, она тут же бросилась на старое кладбище, к могиле Рубины, — это место звало ее.

Но войдя в склеп, Земфира обнаружила там ужасную картину — сброшенное с места надгробие, сдвинутая каменная плита, развороченная могила, и прямо перед ней — пустой гроб!

— Господи! Что же это? Рубина… — Земфира замерла, потом попятилась…