Вода и ветер

Чувак в драных штанах, который со знанием дела гонит про Клауса Шульце, не музыкант, а бухгалтер. Его девушке тридцать восемь лет, просто она делала пластическую операцию, и сейчас ей слегка неудобно, что все считают ее двадцатипятилетней. А длинноволосый тип с серьгой в ухе активно сотрудничает с ФСБ и собирает компромат на потенциальных наркоторговцев.

Зато с дураками, сидящими на возвышении, всё ясно. Они дураки. Они искренне считают себя умными и слушают русский говнорок. У них толстые морды и дорогие мобильные телефоны. У леваков, которые тоже иногда здесь тусуются, при виде них возникает здоровое желание дать в морду и отобрать мобильный телефон, чтобы отдать его бедному, и чтобы тот его, в свою очередь, продал и пропил.

Яна не привыкла теряться среди подобного изысканного общества. Она заказала пиво, хотя предпочла бы виски “Jack Daniels”, но с деньгами были проблемы, и достала из сумки карандаш и листок бумаги. К ней стали подсаживаться люди и говорить глупости. В их числе был парень с не очень тонкой талией, только что отфутболенный молодой писательницей. Яна твердо решила не обращать на него внимания, но к столику уже направлялись трое пьяных со стульями наперевес.

– Сударь, подите на фиг, – сказал один из них, мордоворот с рыжей бородой. – Мы хотим пообщаться с девушкой.

– Вас зовут случайно не Наталья? – спросил другой, подозрительно смахивающий на еврея.

– Я писатель Иванов, – сообщил третий, без бороды и не похожий на еврея. Было им всем хорошо за тридцать.

Писательница исчезла. За ее столиком ссорились две девушки и парень. Она из девушек разрыдалась и убежала. Толстый парень долго не шёл на фиг. Бородатый привязался к Яне:

– Что вы рисуете?

Ну да, все они задают один и тот же вопрос.

– Фигню, – лаконично ответила Яна.

Еврей обругал толстого парня матом, и тот пошел на фиг с трагическим лицом. Истеричная девушка вернулась в бар и села на первый попавшийся стул. Возле Яны.

– У вас что-нибудь случилось? – спросила Яна. Девушка откинула со лба длинные пряди волос и посмотрела на неё сначала полуиспуганно и растерянно, а потом – как смотрит женщина на нравящуюся ей женщину: этот взгляд не спутаешь ни с каким другим.

– Наталья, вы хотите водки? – спросил наглый еврей. – Я тоже писатель, но фамилию называть не буду.

– Что-нибудь типа Кушнер?

– Кушнер – мудак.

– Старый мудак, – поправил Иванов. – Это еще хуже, чем просто мудак. А еще Кушнер…

– Ну, так что? – крикнул парень, ранее сидевший рядом с подругой истеричной девушки. Он возвращался к столику со сборником поэтической белиберды и эфэсбэшным типом. – Долго будем тянуть бодягу?

– Я думала, ты всё уже понял, – огрызнулась подруга и встала из-за стола. В ней не было не то что ничего особенного, а, на Янин объективный взгляд, ничего хорошего. Девушка встрепенулась, как грёбаная лань, и снова исчезла. – Она поедет со мной, а вы идите на фиг!

– Эй, Макс! – позвал бородач одного из официантов.

– Не зови Макса, – махнул рукой еврей. – Он в туалете забивает косяк.

– Заколебали уже! – заорал парень со сборником.

– Она поедет со мной, – повторила его собеседница, обнимая за плечи возникшую из воздуха плачущую девушку, и они растворились в сигаретном дыму.

– Лесбиянки чёртовы, – буркнул кто-то, а кто-то другой опрокинул очередной графин.

А счастье было так возможно, подумала Яна, так близко, ёбаный кирпич. Ведь симпатичная девка. Нечего было молчать и ушами хлопать, дура набитая, упустила момент. Когда же она пошлёт окончательно эту проклятую Женю? Сиди теперь и улыбайся в ответ на глупости этих алкашей: хорошенький отдых.

– Вы похожи на тургеневскую героиню, – сказал бородач. С дуба, что ли, рухнул?

Неспешно подошёл официант по имени Макс и привязался к Яне:

– Что вы рисуете?

– Фигню.

– Можно посмотреть?

– Берите, – Яна протянула официанту карикатуру на другого официанта.

– Технично, – вздохнул он и почесал в затылке. Если бы этот шедевр увидел другой официант, он убил бы и его, и Яну.

– Макс, принеси водки, – сказал бородач.

– И косяк, – сказал еврей. – Ха-ха-ха!

– Очень остроумно.

Ди-джей поставил песню про команданте Че Гевару. Тоже, видимо, рухнул с дуба, или кто-то из леваков приплатил ему за пропаганду.

– Вы мне нравитесь, – сказал бородач. – Где вы живёте?

Яна хотела сказать, что кое-где, на верхней полке, где кое-чем занимаются волки, но благоразумно ответила, что в трансцендентном пространстве.

– Наталья, вы будете пить? – спросил третий тип. – Кстати, вас правда зовут Наталья?

– Называйте меня просто Маша, – ответила Яна в тихом бешенстве.

У стойки она обнаружила молодую писательницу в компании бухгалтера. Его баба смоталась с эфэсбэшным типом, который подозревал, что квартира этой бабы представляет собой наркоманский притон, и пошёл проверять, чтобы потом сообщить куда следует.

– Я не пью залпом эту дрянь, – капризно говорила писательница, под дрянью подразумевая текилу. – Я вообще не пью залпом, это антиэстетично.

– Привет, – сказала Яна.

Писательница изобразила улыбку.