Водораздел

Гудок паровоза был им знаком: они же работали на строительстве железной дороги и не раз видели паровоз. Потом Крикку-Карппа показались знакомыми и эти места: кажется, здесь он и работал. Точно! Вот и бор, откуда они возили лес на шпалы и для строительства бараков. Вскоре они вышли на дорогу, которая вела прямо к станции Поньгома.

В то время, когда Крикку-Карппа был в Поньгоме на заработках, станцию только начинали строить. Судя по всему, строительство здесь еще было не закончено: стояли недостроенные бараки, срубы еще каких-то строений. На одном из срубов и сейчас шла работа, стучали топоры. Неподалеку от дороги несколько человек пилили и кололи дрова. Проходя мимо рабочих, Пулька-Поавила хотел было крикнуть им: «Бог в помощь», но слова застряли в горле, когда он услышал чей-то грубый окрик на ломаном русском языке, запрещавший рабочим разговаривать. У кричавшего в руках была винтовка, и одет он был в незнакомый военный мундир желтого цвета. Так, значит, те, что пилят и колют дрова, заключенные. Но не это удивило Пульку-Поавилу — ему и самому довелось работать под охраной. Удивило и даже вызвало тревогу то, что конвоир кричал с каким-то чужим, незнакомым акцентом. Надо разузнать, что здесь в Приморье произошло. Нет ли где людей, говорящих по-карельски? Нет, ни одного карела не видно. Мужчины из Венехъярви сюда, конечно, не пришли. Но кажется, вон там, на срубе кто-то матерится по-карельски? Так и есть.

— Откуда, мужики, будем? — спросил Пулька-Поавила, подойдя к строителям.

— Я из Мунанкилахти, — ответил один из них, прервав работу.

— А я из Аконлахти, — добавил кто-то веселым голосом.

Все засмеялись.

Поавила и Крикку-Карппа тоже смеялись вместе со всеми: кому из северных карел не понятны эти шутливо двусмысленные названия деревень.

— Ну как, заработать еще можно? — спросил Крикку-Карппа, когда мужики перестали смеяться.

— Значит, на заработки подались? — сказал один из строителей, одетый в русский солдатский мундир, только без погон. — Этот сруб можете закончить, коли желание имеете, а мы собираемся податься на такую работу, где хлеб достается полегче.

Им бы тоже неплохо заиметь такую работу, подумал про себя Крикку-Карппа. А Пулька-Поавила кивком головы показал на людей, работавших у дороги, и спросил:

— Они тоже карелы?

— Есть там, кажется, два карела, — ответил строитель в простой рабочей одежде, — Какие-то шулеры да большевики они…

— Большевики? — переспросил Пулька-Поавила. Он внимательно посмотрел на собеседника, стараясь понять, говорит ли тот серьезно или шутит. Сам-то он хорошо знал, что за люди большевики.

— А чья здесь власть-то? — спросил он после некоторого раздумья.

— Баночников, — ответили ему.

Пулька-Поавила и Крикку-Карппа впервые слышали это слово и не поняли, кто это такие.

— Ну, англичане, — пояснил тот, кто был в солдатской одежде.

Вот тебе и раз! Там, у них — финны, тут, в Беломорье — англичане. Пулька-Поавила вспомнил, что еще когда он был на строительстве этой дороги, он слышал о каких-то английских и французских инженерах, приезжавших инспектировать стройку. Тогда поговаривали, будто даже рельсы привезены то ли из Англии, то ли из Америки. А в Кеми тогда было английское консульство. Может, уже тогда союзники таили думку насчет Беломорья? У Пульки-Поавилы было такое чувство, словно он обманулся в каких-то надеждах.

— А на какую ж это вы работу думаете податься, где харчи погуще? — спросил он, скручивая козью ножку.

— Руочей бить, — ответил солдат. — Они, понимаешь, черти, сами не догадаются уйти, загостились уже…

— Точно, — согласились с ним пирттиярвцы.

И они рассказали, кто они и откуда и зачем пришли сюда.

— Давайте и вы с нами, — предложил солдат. — Тут вчера приезжал один из вашей деревни, добровольцев вербовал. Хорошие, говорил, харчи будут.

Оказалось, сюда приезжал из Кеми Теппана. Он вербовал мужиков в какой-то карельский отряд. Это известие подействовало на пирттиярвцев ободряюще. С начала весны они не имели никаких вестей о Теппане. Только разные слухи доходили. Ишь ты, Теппана-то добровольцев вербует. В Кеми, значит, они его и найдут.

И Пулька-Поавила с Крикку-Карппой решили поехать в Кемь. «Ну, теперь, пожалуй, и домой вернемся, так что Доариэ не успеет и соскучиться, — подумал Пулька-Поавила. — Если только эти мужики правду говорят». И хотя в голову по-прежнему лезли всякие тревожные мысли, на душе стало немного легче.

III

Вечерело. Доариэ с Микки на своей старой лодке отправились смотреть сети. Дул порывистый ветер, какой бывает при приближении осени, и на озере поднялись легкие волны.