Военная разведка Японии против СССР. Противостояние спецслужб в Европе, на Ближнем и Дальнем Востоке. 1922—1945

Необходимо отметить, что японская военная разведка не смогла своевременно вскрыть тот факт, что ещё летом 1928 г., в связи с обострением международной обстановки, в первую очередь отношений с Великобританией, советское правительство рассмотрело, а в июле 1929 г. утвердило программу коренной модернизации Красной армии в рамках реализации первого пятилетнего плана (1928–1932), предполагавшую «по численности – не уступать нашим вероятным противникам на главнейшем театре войны; по технике – быть сильнее противника по двум или трём решающим видам вооружения, а именно – по воздушному флоту, артиллерии и танкам». Акцент делался на техническое перевооружение армии современными типами артиллерии (батальонными, зенитными орудиями, дальнобойными пушками, сверхмощными гаубицами, мортирами), крупнокалиберными пулемётами, химическими средствами борьбы, танками и бронемашинами, а также на преодоление отставания в области мирового авиамоторостроения. Планировалось довести мобилизационные возможности Красной армии к весне 1933 г. до 3 000 000 человек, 4500–5500 танков и 3501 самолёта[256]. В январе 1931 г. эти показатели были скорректированы в сторону достижения превосходства по численности над вероятными противниками (Польша, Румыния, Франция, Великобритания)

[257].

Тем не менее в мае 1931 г. Разведуправление подготовило совершенно секретный «Обзор организации и вооружения Красной армии с точки зрения её сопоставления с японской армией», в котором констатировало переход Красной армии на новую организационно-штатную структуру, насыщение войск танковой и авиационной техникой, появление у СССР средств ведения химической войны. По данным разведорганов, в РККА уже были созданы 4 механизированные бригады, 3 отдельных танковых полка, отдельные танковые батальоны и роты, в кавалерийских корпусах появились подразделения бронеавтомобилей. Японские Вооружённые силы уступали советским не только в организации и численности танковых войск, но и в таком важном компоненте войны, как применение боевых отравляющих веществ: если в Красной армии в каждой воинской части имелся 1 взвод химических войск и, кроме того, были организованы 1 отдельный полк и 3 отдельных батальона, то в японской, по мнению составителей доклада, подготовка к химической войне находилась на низком уровне.

Не ускользнула от внимания военной разведки и диспропорция в насыщенности пехотных частей обеих стран пулемётно-артиллерийским вооружением: по сравнению со стрелковой дивизией Красной армии японская пехотная дивизия имела в 3,5 раза меньше тяжёлых пулемётов и в 1,3 раза орудий.

Касаясь ВВС, аналитики РУ ГШ отмечали: «Производственные мощности советской авиационной промышленности позволили ей выпустить в 1929 г. около 600 самолётов, и сегодня нужно признать значительный рост авиационного парка… Советская авиационная промышленность под руководством главным образом технических специалистов из Германии наладила выпуск современной, конкурентоспособной авиатехники и авиационных двигателей». По мнению японцев, наглядным подтверждением усиления советских ВВС стало двукратное увеличение числа авиационных эскадрилий в 1927–1931 гг. с 85 до 170. Общий вывод аналитиков был следующим: «Цель проводимой с 1923 г. реорганизации и перевооружения Красной армии – доведение её до уровня сильнейших армий мира, и она практически выполнена»[258].

Основные тенденции советского военного строительства японцы подметили верно. За три года реформ численность танков Красной армии возросла с 79 в 1928 г. до 814 в 1931 г., боевых самолётов – с 1348 до 2278, были сформированы отдельная механизированная бригада (1930), 3 отдельных танковых полка (1924, 1929), механизированные полки кавдивизий и танкетные батальоны стрелковых дивизий (1931). Химические войска появились в РККА ещё раньше: отдельный химический полк был образован в 1927 г., а взводы противохимической обороны стрелковых и кавалерийских полков – в 1924–1925 гг. Производство авиадвигателей за первую пятилетку по сравнению с 1928 г. выросло в 6 раз[259]

.

В целом японская разведка располагала относительно точными сведениями о советском военном потенциале: в 1925–1931 гг. Разведуправление ГШ установило дислокацию практически всех соединений Красной армии и численность её самолётного парка, но допустило ошибки в оценках бронетанковой техники. Объяснялось это тем, что, как сообщал в 1933 г. руководству страны начальник Разведупра Я.К. Берзин, дислокация стрелковых частей и конницы до 1932 г. была несекретной и нередко официально доводилась до иностранных военных представителей в СССР[260]. Большой объём сведений о РККА японская военная разведка черпала из материалов советской печати, хотя определённую лепту в искажение данных вносила доводимая до Токио дезинформация органов госбезопасности и Разведупра.

Таблица 3