Военная разведка Японии против СССР. Противостояние спецслужб в Европе, на Ближнем и Дальнем Востоке. 1922—1945

Оценка органами военной разведки Японии Вооружённых сил СССР в 1925–1931 гг. (в скобках – реальное положение)

[261]

Первое место среди поступавшей в Генштаб информации о состоянии оборонного потенциала СССР занимали доклады военного атташе в Москве, которым после отъезда Комацу-бара в декабре 1929 г. стал подполковник Касахара Юкио. В отличие от Комацубара новый резидент принадлежал к лагерю «ястребов», ратовавших за скорейшее нападение на СССР. В «Соображениях относительно военных мероприятий империи, направленных против Советского Союза» от 29 марта 1931 г., он, в частности, аргументировал необходимость нападения тем, что «через 10 лет – когда второй пятилетний план будет близок к завершению… Советский Союз поставит проблему независимости Кореи и приступит к полному изгнанию всех японских концессионеров по рыболовной, нефтяной, лесной и угольной части с советской территории». Поэтому Касахара считал, что «японо-советская война, принимая во внимание состояние Вооружённых сил СССР и положение в иностранных государствах, должна быть проведена как можно скорее». Для этого военный атташе предлагал сколотить антисоветский блок из Японии, Польши, Румынии и Франции и, выбрав удобный момент, захватить Дальний Восток и Забайкалье. Проведение полномасштабной войны требовало коренной перестройки военной машины империи, так как «Красная армия в настоящий момент по части оснащения авиацией, химическим оружием, автоматами, артиллерией и бронечастями, т. е. почти по всем видам вооружения, превосходит японскую», поэтому Касахара предложил развёрнутую программу переподготовки и перевооружения армии. Особая роль отводилась разведывательным органам. Касахара, в частности, предлагал увеличить число японских военных стажёров в советских частях и учредить в аппарате военного атташе должность резидента по технической разведке. Кроме того, он настаивал на создании разведпункта в Румынии для изучения ситуации в этой стране и политического давления на её руководство. По линии оперативной разведки Касахара выступал за консолидацию всех белоэмигрантских организаций для их использования во время войны в пропагандистско-подрывных операциях и за активное изучение Маньчжуро-Монгольского театра военных действий[262].

Однако реализация каких-либо предложений зарубежных представителей армии по нападению на СССР обуславливалась, прежде всего, захватом Северной Маньчжурии, а этот вопрос стал на рубеже 20—30-х гг. предметом ожесточённых дебатов между дипломатическими и военными кругами. Сменивший Танака Гиити в июле 1929 г. на посту министра иностранных дел Сидэхара Кидзюро провозгласил политику невмешательства во внутренние дела Китая, признав Маньчжурию его суверенной территорией, что прямо противоречило установкам предшествующего Кабинета министров[263].

В то же время Генеральный штаб Японии выступал за более активные действия в Маньчжурии и Внутренней Монголии. В подготовленном им в апреле 1931 г. докладе «Оценка ситуации в мире» предлагался трёхэтапный план разрешения континентальной проблемы: сначала разработать программу политических и подрывных акций против правительства Чжан Сюэляна, затем, расшатав основы фэнтяньской клики, вооружённым путём свергнуть её и привести к власти прояпонские силы или создать марионеточное государство, после чего оккупировать Маньчжурию. Однако реализация этой программы откладывалась до момента ухода в отставку Сидэхара[264]

.

Отражением острых дискуссий в руководстве Японии и принятия армией позиции временного избегания войны с СССР до окончательного разрешения «маньчжуро-монгольской проблемы» стало сохранение существовавшей системы сбора развединформации о Советском Союзе. Вопреки предложениям Касахара, РУ ГШ не стало учреждать резидентуру в Румынии или увеличивать штаты военного атташата в Москве и военных стажёров в Красной армии, а лишь усилило оперативные позиции в Прибалтике: в июне 1931 г. по договорённости с латвийским правительством в Ригу постоянным военно-дипломатическим представителем был назначен бывший начальник маньчжурской ЯВМ капитан Кавамата Такэто, что однозначно свидетельствовало о превращении Прибалтики в опорную базу для ведения разведывательной деятельности против СССР[265].

И всё же, несмотря на желание Кабинета министров избежать обострения отношений с Советским Союзом в борьбе за маньчжурский плацдарм, в решение континентальной проблемы в 1931 г. вмешалась третья и, как показал ход дальнейших событий, независимая от Токио сила – Квантунская армия.