Военная разведка Японии против СССР. Противостояние спецслужб в Европе, на Ближнем и Дальнем Востоке. 1922—1945

Функции резидента в Финляндии исполнял военный атташе в Латвии майор Кавамата Такэто, который, инспектируя весной 1933 г. Прибалтику и Скандинавию, отметил в докладе в Генштаб 26 марта рост антисоветских настроений в Финляндии и решимость её правительства оккупировать Карелию, поэтому высказал мнение о совпадении позиций Японии и Суоми по СССР[323]

.

Выводы Кавамата стали поводом для обращения в конце марта 1933 г. заместителя начальника русского отделения майора Фудзицука Сикао к начальнику 1-го отдела Бюро стран Западной Европы и США МИД с инициативой учреждения в Финляндии должности военного резидента. Смысл ответа дипломатического ведомства сводился к тому, что финское правительство, вероятно, не будет возражать против японской просьбы, поэтому стоит продумать два варианта – назначить ВАТ на вакантную должность в посольство в Швеции с одновременным представлением интересов в Финляндии либо назначить по совместительству в Суоми военного атташе в Латвии или Польше. ГШ устраивало пребывание резидента в Хельсинки только на постоянной основе, поэтому после долгих согласований с МИД Японии и Финляндии в апреле 1934 г. военным атташе был назначен капитан Тэрада Сэйити, ранее проходивший трёхгодичную стажировку в польской армии[324]

. Этот шаг позволил японцам укрепить их контакты с антисоветскими организациями в Суоми и продолжить получение через военную разведку Финляндии сведений о войсках Ленинградского ВО.

Значительными связями в антисоветских эмигрантских кругах располагал варшавский разведцентр. Его сотрудники вели целенаправленную работу по установлению доверительных отношений с мусульманскими, украинскими и русскими организациями. В 1930–1931 гг. военный атташе Хата Хикосабуро наладил контакты с крупнейшими представителями тюрко-татарской эмиграции М.Я. Бигеевым и Гаязом Исхаки[325]

, которые претендовали на роль лидеров панисламистского движения. Особую ценность представлял Исхаки, являвшийся агентом экспозитуры № 2 2-го отдела ПГШ, которая занималась организацией антисоветского прометейского движения в Советском Союзе и приграничных с ним странах. Первым его контактом с японцами стал военный атташе полковник Судзуки Сигэясу. Накануне отъезда в Японию в августе 1930 г. Судзуки представил Исхаки новому атташе Хата, которого лидер панисламистов попросил помочь наладить связь с мусульманской общиной Мукдена[326]

. В апреле 1933 г. Исхаки подготовил для нового атташе Янагида Гэндзо план привлечения дальневосточной ветви тюрко-татарской эмиграции к борьбе против СССР и на деньги резидентуры в июле выехал в Токио с целью объединения мусульманских организаций в Синьцзяне, Маньчжоу-Го и Китае в интересах Японии. Результатом поездки стал созыв в феврале 1935 г. в Мукдене I Дальневосточного съезда тюрко-татар, организованного ЯВМ в Харбине, Мукдене и Хайларе, на котором под председательством Исхаки был создан прояпонский Национально-религиозный комитет «Идель-Урал», решавший с 1935 по 1945 г. все ключевые вопросы жизни татарской диаспоры на Дальнем Востоке.

Варшавская резидентура также настойчиво разрабатывала украинскую эмиграцию в Польше, имевшую связи среди жителей советской Украины, украиноязычного населения Дальневосточного края и украинской диаспоры в Маньчжурии. Стоит, однако, отметить, что польская разведка ревниво относилась к любым попыткам японцев установить контроль над её украинской агентурой в СССР, поэтому, когда в 1930 г. японский военный атташе в Варшаве обратился к начальнику 2-го отдела Военного министерства Государственного центра Украинской Народной Республики в изгнании В.Е. Змиенко и военному министру В.П. Сальскому с предложением организовать разведывательную работу в СССР через украинскую эмиграцию в Маньчжурии, поляки, узнав о закулисных переговорах, категорически запретили унээровцам обсуждать эти вопросы[327].

Ситуация стала меняться только после японской оккупации Маньчжурии. Стремясь активизировать антисоветское движение на Дальнем Востоке, в 1932 г. польский Генштаб отправил в Харбин под прикрытием должности сотрудника консульства профессионального китаиста, резидента экспозитуры № 2 2-го отдела Вацлава Пельца, поручив ему объединить и стимулировать разведывательно-подрывную деятельность членов проживавшей там украинской, грузинской и татарской диаспор. Однако сделать это самостоятельно у Пельца не получилось, поэтому к работе с украинской колонией в Северной Маньчжурии подключилась харбинская ЯВМ, которая оказала ей финансовую помощь и организовала выпуск украиноязычного журнала «Маньчжурский вестник» под редакцией И.В. Свита[328].