Военная разведка Японии против СССР. Противостояние спецслужб в Европе, на Ближнем и Дальнем Востоке. 1922—1945

Учебный процесс в разведшколе был разбит на два полугодия, во время которых курсанты осваивали дисциплины «Вооружённые силы и военная география Великобритании, США, Франции, Германии, СССР, Китая и Монголии», «Иностранное вооружение», «Иностранная фортификация», «Разведка», «Диверсии», «Пропаганда», «Контрразведка», «Политэкономия», «Страноведение», «Русский язык», «Английский язык», «Китайский язык», «Конспирация», «Шифровальное дело», «Фотодело», «Наружное наблюдение», «Психология», «Радиодело», «Яды», «Криминалистика», «Дзюдо» и прочее. Для закрепления навыков инструкторы систематически проводили с курсантами практические занятия по подрывному делу, автовождению, парашютно-десантной подготовке и радиосвязи, а после завершения обучения переменный состав школы прошёл месячную стажировку в ЯВМ Квантунской армии[431].

Анализируя результаты первого выпуска, Акикуса сделал вывод о положительном влиянии организации школы на разведывательную деятельность армии и предложил усилить языковую и оперативную подготовку курсантов, а также привлечь к обучению постоянный, а не переменный состав педагогов[432]

.

За два месяца до первого выпуска учебное заведение приказом по Военному министерству от 11 мая 1939 г. было переименовано в «Школу по подготовке сотрудников службы тыла»[433]. Ещё раньше – в апреле – оно переехало в обособленный комплекс зданий в токийском районе Накано, где находилось до капитуляции Японии как «Научно-исследовательский институт связи»[434]

.

По линии стратегической разведки головной резидентурой в СССР оставался аппарат военного атташе. Как и прежде, атташе назначались руководители русского отделения 2-го управления. Должности их помощников и секретарей также занимали кадровые разведчики, прошедшие до прибытия в Советский Союз длительную стажировку во 2-м отделе штаба Квантунской армии. Однако в условиях жёсткого контрразведывательного режима деятельность московской резидентуры во второй половине 30-х гг. фактически свелась к обработке прессы и получению официальной информации в Наркоматах обороны и иностранных дел. Иногда военному атташе удавалось совершать автомобильные вояжи по европейской части СССР на специально заказанных в Германии автомобилях, что приносило ему информационные дивиденды в виде выводов о наличии в авиационных дивизиях Московского ВО 200 самолётов в пику 50 боевым машинам в дивизиях внутренних округов. Характеризуя агентурно-оперативную обстановку в Советском Союзе в конце 30-х гг., ПВАТ в СССР Хаяси Сабуро вспоминал, что «когда информатор или „случайный знакомый“ был прекрасно осведомлён о Советском Союзе, вам в первую очередь приходилось подозревать его или её [в искусном обмане], поскольку получить полноценные сведения о Советском Союзе, проводившем жёсткие контрразведывательные операции, было невозможно»[435]

.

Кроме того, как и прежде, сотрудники военного атташата совершали поездки по стране в индивидуальном порядке, легендируя их туризмом. Секретарь военного атташе майор Хиросэ Сиро (1937–1938), будучи специалистом-железнодорожником, за время пребывания в должности проехал по Транссибу, посетил Вятку, Куйбышев, Свердловск, Оренбург, собирая сведения о дислокации войск и перевозках по железной дороге[436].

Серьёзным ударом по оперативным позициям японской военной разведки на территории СССР стало закрытие советским правительством трёх японских консульств в Новосибирске (1937), Одессе (1937) и Хабаровске (1938) по причине активной работы осевших под их крышами резидентур Генерального штаба[437]

.

Болезненнее всего японский Генштаб переживал закрытие хабаровского консульства, так как, по мнению начальника советского отдела Разведуправления полковника Кавамата Такэто, высказанному им в марте 1938 г. на совещании руководящих сотрудников МИД, МГШ, Военного и Военно-морского министерств, это ставило под угрозу своевременное вскрытие органами военной разведки подготовки Советского Союза к нападению на Японию. Поэтому военное ведомство запросило у МИД разрешение на прикомандирование к владивостокскому консульству ещё одного офицера разведки под прикрытием должности 2-го вице-консула или возложение разведывательных функций в интересах ГШ на уже находившегося там «чистого» вице-консула, мотивируя свою просьбу тем, что работавший в качестве младшего секретаря миссии резидент не имел дипломатического паспорта и не мог свободно передвигаться по территории Дальнего Востока, однако Касумигасэки ответило отказом[438].

В определённой степени компенсировать дефицит информации о положении дел за Уралом Разведуправлению удавалось с помощью разведорганов на ключевых железнодорожных узлах Транссибирской магистрали под прикрытием генерального консульства во Владивостоке, маньчжурского генерального консульства в Чите и маньчжурского консульства в Благовещенске.