Воевода

— Ну-ну. Ты, Михаил Федорович, порой такое задвинешь, что и за уши не натянешь. Во! И эта присказка твоя.

— Ну, так понахватался в Царьграде. Ромеи те еще затейники.

— Что есть, то есть. А вот и Борис поспешает со своими пострелятами.

— Давно пора, — приметив возвращающихся доморощенных шпионов, произнес Михаил.

В Тмутаракани их больше ничего не держало. Оставалось только позавтракать, поставить паруса да помахать ручкой.

— Эк-кий красавец, — не без восхищения произнес Гордей.

Их ладьи как раз потянулись к выходу из гавани, когда в створе появился величественный корабль. Иначе и не скажешь. Византийский дромон весьма внушительное зрелище. Впрочем, справедливости ради, именно вот этот экземпляр. А вообще они сильно отличаются по размерам. Есть и значительно меньше, всего с одним рядом весел.

Но данный образец относился к большим. Корпус порядка пятидесяти метров в длину и семи в ширину. Высота борта метра три. Два ряда весел по двадцать пять в каждом. Всего полторы сотни гребцов плюс воины, артиллеристы и палубная команда. В общей сложности более двух сотен человек, а бывает, доходит и до трех. Тесновато, конечно. Но по большому счету они не рассчитаны на большие переходы.

Три мачты со свернутыми парусами. На передних двух прямые и на кормовой латинский. Привычных Михаилу названий — грот, фок и бизань — тут пока еще нет. Хотя он свои назвал гротом и фоком. Правда, не уверен, что правильно. Названия-то он еще помнит, а какая мачта где, без понятия. Что-то такое всплывает в памяти из прочитанных в детстве книг.

Над палубой возвышаются три боевые площадки. На корме, носу и над средней частью, вытянувшейся чуть не на треть корабля. Тоже без понятия, как что называется. Вертится в голове ют, полуют, бак, шканцы… Интересно, это все, или имеются еще какие-то части палубы? Да и не очень-то интересно. Нужно будет, придумает. Он вообще по этому поводу не заморачивается.

Взявшись за производство, он вдруг столкнулся с необходимостью стандартизации. Поначалу-то ввел ромейские меры. Но когда ушел на Русь, обнаружил, что там используют свои. Но нечто общее все же есть. Так пуд в Киеве равен царьградскому таланту и, в свою очередь, делится на шестнадцать безменов. Отсюда и начал плясать, разделив последний на тысячу долей и получив грамм. Вот как-то плевать, что он однозначно не соответствует грамму из его мира. Он взял это за стандарт и именно этого и станет придерживаться. Ну и соответственно тонна, в коей тысяча безменов.

Точно так же он поступил и с мерами длины. Тут он решил опереться на локоть. Откуда-то помнилось, что в нем пятьдесят сантиметров. Может, оно и не так. Но ему как-то без разницы. Так и вывел миллиметры, сантиметры, дециметры, метры и километры. Вот без понятия, какое там было научное обоснование у метра. Хотя и помнил, что его взяли не просто с потолка.

На носовой и кормовой площадках дромона установлено по одной баллисте. На средней две. Вообще-то, онагр был бы и компактней и скорострельней, не уступив в точности. Но очень уж серьезно брыкался. Так что на кораблях их старались не устанавливать, чтобы не расшатывать каркас.

В дополнение к серьезному калибру на каждой платформе стоит по паре стрелометов, которые Михаил предпочитал называть «скорпионами». Оружие как мощное, так и маневренное. Его без труда можно установить там, где в этом возникнет необходимость. Кстати, и использовать в абордажном бою как при атаке, так и при обороне. От него не спасет даже большой пехотный щит.

На носу башка какого-то чудища, в раскрытой пасти которого блеснула медь сифона, изрыгающего греческий огонь. Это, так сказать, походное положение. Метать пламя он может в любом направлении. Для этого достаточно снять с котла деревянный кожух, который не позволит использовать оружие и в этом положении.

Что тут сказать. Дромон впечатлял. Реальное воплощение мощи и хищной грации. Вот ни капли сомнений в его быстроходности и маневренности. А еще он является материальным воплощением реформы Комнина, направленной на возрождение флота империи, переживающего далеко не лучшие времена. Сегодня у него недостаточно вымпелов для отстаивания интересов Константинополя. Да и имеющиеся находятся в плачевном состоянии.

Вот и строит Алексей новые суда. Хотя дело двигается пока ни шатко ни валко. В империи уже давно назрела потребность в реформах. Шутка сказать, последнее серьезное реформирование случилось три сотни лет назад. На свете нет ничего вечного. Рано или поздно все без исключения расходует свой рабочий ресурс, а потом начинает разваливаться. Вот и Византия сейчас расползается по швам… Впрочем, об этом уже говорилось.

— Твоя правда, Гордей. Красавец, — поддержал десятника Михаил.

— Не хотел бы я оказаться на пути такого зверя, — хмыкнул тот.

— А что так? Нешто сомневаешься в нас?