Воевода

— Я в тебя верю, Михаил Федорович. Но вот сколько может вместить воинов наша ладья. Чуть больше сотни, и яблоку негде упасть. Эвон на головах друг у друга сидим да еле плетемся. Ну, поймаем ветер, чуть веселее пойдем. Если только даже мало-мальская волна не поднимется. А тогда лучше к бережку и переждать. Потому как перебор получается. А на этом, по всему видать, народу куда больше, но он и еще столько же возьмет, не поморщившись.

— Согласен, этот вместит в себя много. Но и строили его для моря, а не для рек. Нам такой красавец без надобности. Если бы на Славутиче не было порогов, тогда другое дело. А так-то волок этот здоровяк не переживет.

— Это да. Волок свою дань взимает, — согласился десятник.

Хм. Показалось или какой-то расфуфыренный тип на носовой площадке внимательно рассматривает их ладьи? Метров сто до него, так что ни в чем уверенным быть нельзя.

Михаил вооружился подзорной трубой. Никакой ошибки. Оптика приблизила панораму с размытыми контурами по окружности, и он без труда узнал вглядывающегося в них молодого аристократа.

Ну на-адо же. Какие люди. Досифей Мелиссин собственной персоной. При новом императоре их род вновь занял высокое положение. Чему в немалой степени способствовало возвращение утраченных прежде владений в Малой Азии. И то, что у него под командой не малый дромон с одним рядом весел на два десятка банок, а вот это воплощение мощи, лишнее свидетельство упрочившегося положения рода и его лично.

Помнится, у них были разногласия. Потом вроде как они оказались по одну сторону. Но Досифей ромей до мозга костей. Его отношение к Михаилу может поменяться в одно мгновение. Тем более на фоне своеволия Романова, пошедшего против воли Алексея. Но это не имеет значения. Если уж Михаил не сумел рассмотреть личность, то и Досифею это не под силу. Не бинокль же у него вместо глаз, в самом-то деле.

К этому времени налегающие на весла пограничники вывели суда из гавани и вышли на большую воду. Одна за другой прозвучали команды «суши весла», «весла втянуть», «ставить паруса». Оно, конечно, ветер не попутный, но новая оснастка позволяет использовать и такой, что в любом случае куда лучше, чем выматывать людей греблей.

Михаил с удовольствием потянулся и вновь обернулся в сторону гавани. Дромон начал вроде как маневрировать. Такому большому кораблю в тмутараканской гавани тесновато. В смысле, сама-то она не столь уж и мала. Но хватает как торговых судов, так и всевозможных лодок, снующих по акватории. Так что особо прыть не выказать.

Вскоре корабль скрылся за сторожевой башней и Романов прекратил его высматривать. И вообще, чего он не видел на том берегу? Если очень захочет, то в любой момент может извлечь из памяти эту картину и любоваться ею сколько угодно. Вместо этого он привычно устроился на складном стуле и вооружился восковыми табличками. Может, получится выдавить из себя что интересное.

Стоп! Рука замерла над нетронутым воском. А ведь он знает, где набрать воинов так, чтобы быть по максимуму уверенным в том, что это не троянский конь. И чтобы они были готовы служить на его условиях. Он уже неплохо зарабатывает, но содержать свою дружину ему все же не по силам. А вот при таком подходе вполне возможно.

Стилус наконец прочертил первую борозду. Когда рисуешь и черкаешь, думается отчего-то легче. Вот он и обдумывает возникшую мысль, взвешивая плюсы и минусы. Вообще-то этот способ комплектования больше способствует пополнению из числа моряков и пехотинцев. Ему же не нужна кавалерия.

Все же основной противник это кочевники. Он пытается с ними подружиться и не оставит этих попыток впредь. Но одной глухой обороной и увещеваниями успеха не добиться. Вот если их разбавлять быстрыми выпадами в сторону тех, кто не понимает нормального языка, тогда совсем другое дело. А эдак ведь можно и разозлить степняков, которые решат объединиться и наказать дерзкого.

— Михаил Федорович, а ромей-то вроде как за нами увязался, — произнес подошедший Гордей.

— Ты о чем? — откладывая в сторону исчерканные таблички, поднялся Романов.

— Так эвон, тот самый дромон, что в гавань входил.

— Точно.

Михаил в очередной раз вскинул подзорную трубу. Нет, в том, что это тот самый корабль, сомнений никаких. Хотя бы потому, что он был единственным в гавани. Его интересовало другое. И с помощью оптики он сумел увидеть то, что хотел.

Крейсерскую скорость дромону задают обычно гребцы нижнего яруса. Три смены обеспечивают непрерывное движение с одной скоростью хоть сутки напролет. В случае, если нужно увеличить ход, в дело вступают весла верхней палубы, на каждое из которых становятся по два гребца. Уж больно громоздкие.

На идущем за ними корабле задействованы оба ряда весел. Плюс поднятые косые паруса, наполненные ветром. То есть дромон идет практически на максимально возможной скорости. Увеличить ее получится только при попутном ветре. И куда он так спешит, учитывая то, что других судов в пределах видимости попросту нет, сомневаться не приходится.