Война и мир в глобальной деревне

Когда новая технология поражает общество, наиболее естественная реакция — вцепиться обеими руками в непосредственно предшествующий период, обнаруживая в нем знакомый и комфортный образ. Это мир «Вирдгинца», «Бонанзы» и развлечений фронтира. Если 90% всех ученых, живших когда либо, живут в наши дни, можно сказать, что в Голливуде больше краснокожих и ковбоев, чем когда либо населяло фронтир. То, что называют прогрессом и передовым мышлением, почти всегда связано с нашим многообразием зеркал заднего вида. Десмонд Моррис очень хорошо высказался в «Голой обезьяне». Вместо того чтобы написать, что наша космическая программа — ньютоновская по сути и устарела изначально, он говорит: «Космическая обезьяна все еще хранит в бумажнике фото своих жены и детей, когда спешит к Луне». Все средства, потраченные НАСА, вполне сопоставимы с бюджетом «Бонанзы». Повторимся, это ньютоновская программа, а не программа XX века. Это растрата средств. Она связана с нашим временем не теснее, чем «Бонанза». Посылать ракеты в открытый космос — чем это современнее экспедиций Колумба и Магеллана?

Новый космос, открытый нашими электронными микроскопами, сулит колоссальные возможности антигравитационной транспортировки, которая уничтожит колесо и все несчастья наших городов. И та же модель зеркала заднего вида появляется в связи с любой инновацией в любой сфере знаний. Когда открыли анестетики, их естественным потребителем оказалась хирургия. Новой была не хирургия, а анестетики. Более того, анестетики позволили придумать жестокие пытки, которые перенесли человеческую боль в выздоровление. То есть с анестетиками по-настоящему новым стало выздоровление. Недели и месяцы боли — результат новой технологии. Никто никогда не задумывался о применении анестетиков для выздоровления. Их использовали, впрочем, в психиатрических лечебницах, кормили ими сумасшедших преступников, обнаружив, что возможно утишать боль на долгий промежуток времени без вреда для здоровья.

Что касается войны как поиска выздоровления самосознания и уважения, тут тоже всегда присутствует зеркало заднего вида. В 1914 году кайзер возмущался, что Германию окружили враги благодаря индустриальному развитию славянских народов. Индустриальное развитие отсталых стран, таких как Венгрия и Польша, нарушило психический баланс и образ идентичности немцев. Параллельная ситуация налицо в нашей нынешней племенной глобальной деревне. Все неиндустриальные области вроде Китая, Индии и Африки ускоряются в развитии за счет электрической технологии. Это серьезно подрывает американский образ мира, ибо эти отсталые страны, племенные в буквальном смысле слова, лишенные XIX века, вошли в XX столетие с собственными системами семейного родства и родственными моделями ассоциаций. Можно сказать, что они даже более «коммунистические», чем Россия, хотя, возможно, и не более «коммунистические», чем хотят быть наши западные студенты. Окружение из быстро развивающихся стран, чьи модели сильно отличаются от нашей, культурно расстроило Америку, по крайней мере, ее старшее поколение. Наши вялые попытки восстановить привычные отношения и чувство защищенности, которое они обеспечивают, превратились в основную задачу США.

Другой подход к изучению этого вопроса — наблюдение за социальными последствиями войны посредством истории железных дорог. Американская Гражданская война была первой железнодорожной войной. Перемещение людей и материалов приобрело совершенно новый характер,  и  этот  опыт  тщательно  проанализировали европейские  штабы.  Железные  дороги  стали прямым  следствием  индустриализации и  поисков  сырья  и  рынков.  Все  индустриальные  черты  затем  распространились  на  войну;  каждый  гражданин  был рабочим  — и  каждый  гражданин  стал солдатом.  Предыдущие  войны  не  велись в  таких  масштабах.

Кайзер  в  1915  году:  «Великая  Германия  должна господствовать над  всей Европой»

Первая  Мировая  война  также  была  железнодорожной,  чудовищно  грандиозной  по  размаху  и разрушениям  благодаря  нарастанию  индустриализма

и  росту  городов.  Это  была  война  массовых армий  и  массового  оружия.  В  битве  при  Сомме немцы  одновременно  использовали  6000  пушек.

Вторая  Мировая  стала  также  и  войной  радио, а  не  просто  индустриальной  войной.  Радиофаза электроники  пробудила  племенные  энергии  европейских  народов,  а  сегодня  телевидение  осуществляет  то  же  самое  в  Америке.  В  отличие  от Европы,  у  Америки  нет  племенного  прошлого. Радио,  таким  образом,  не  взывало  в  США  к  стародавним  образам  племенного  единства  и  силы. Оно  лишь  пробудило  энергию  негров  и  позволило  им  доминировать  в  американской  культуре 1920-х  годов  со  своими  племенными  песнями  и плясками.  Когда  дети  войны  и  дети  джаза  повзрослели