Война и мир в глобальной деревне

влияние на «Бесплодную землю». Повесть «Сиддхартха» — это история насилия как поиска идентичности. Она рассказывает одиссею одаренного сына богатого брахмана, который покидает дом, чтобы стать саманой, бродячим мудрецом. Аскетизм и самоотречение — такая же форма насилия, путь открытия внутренних границ и территорий, как война или образование.

Вечером того же дня они догнали трех аскетов, трех тощих саманов, и попросили разрешения стать их спутниками и учениками. Их приняли.

В ближайшем селении Сиддхартха подарил свою одежду бедному брахману. Теперь он носил только набедренную повязку, а кусок холста землистого цвета служил ему плащом. Он ел только раз в день и не ел ничего приготовленного на огне. Он постился пятнадцать дней. Он постился двадцать восемь дней. Плоть ушла с его щек и бедер. В его ставших большими глазах вспыхивали отблески видений, на высохших пальцах отросли длинные ногти, на подбородке — жесткая спутанная борода. Ледяным становился его взгляд, когда он встречал женщин, презрение кривило его губы, когда он проходил через город с нарядно одетыми людьми. Он видел торговавших купцов, князей, ехавших на охоту, людей в трауре, оплакивавших своих умерших, проституток, предлагавших себя, врачей, трудившихся над больными, жрецов, определявших день сева, целовавшихся влюбленных, матерей, баюкавших своих детей, — и ничто не имело цены в его глазах. Все лгало, все пахло — пахло ложью; все изображало смысл, и счастье, и красоту — и всюду неосознанная подмена, обман, ложь. Горек на вкус был этот мир. Мучением была жизнь.

Одну цель ставил себе Сиддхартха, одну-единственную: освободиться — освободиться от жажды, освободиться от желаний, освободиться от мечты, освободиться от радости и горя. Умереть в самом себе, убить свое «я», найти покой — с опустошенным сердцем, с освобожденной мыслью стать открытым чуду, такова была его цель. Когда собственное «я» будет преодолено и умрет, когда с последней болью умолкнет в сердце последнее желание — тогда должна проснуться та глубинная, сокровеннейшая сущность, которая уже больше не «я», но великая тайна.

Молча выстаивал Сиддхартха под отвесными лучами солнца; пылая от боли, пылая от жажды, он стоял до тех пор, пока не переставал ощущать боль, жажду. Молча стоял Сиддхартха под струями дождя, вода стекала с его волос на замерзавшие плечи, текла по мерзнувшим бедрам и коленям, — отшельник стоял до тех пор, пока плечи и ноги не прекращали мерзнуть, не умолкали, не переставали ощущать. Молча сидел он, скрестив ноги в зарослях колючего кустарника; из горящих ранок точилась кровь, из нарывов выступал гной, но Сиддхартха оставался нем, оставался неподвижен до тех пор, пока не переставала течь кровь, не исчезал запах гноя, не затихали раны.^{7}

Сегодня стратегия саманы, выраженная в терминах нашей западной среды, состояла бы в создании среды, свободной от любой технологии, чтобы не возникало никаких исходных данных для сенсорики и, следовательно, не было бы обработки сенсорных сигналов, порождающих опыт, иначе сенсорные «замыкания». Образованный человек легко способен себе представить наличие прямых связей, совпадений и повторений, которые он называет рациональностью и наукой. До недавних пор любая структура считалась научной, если ее можно в точности перенести или воспроизвести. Конечно, такого никогда не происходит в любой момент человеческого опыта. Каждый новый ввод данных полностью трансформируется.

Постепенно Сиддхартха открывает, что никакая форма самоотрицания не в состоянии изменить того факта, что среда как источник данных формируется глубоко внутри индивида. Эта часть повести называется «Пробуждение»:

Медленно уходил он, погружаясь в это ощущение, заполняясь им. Он погружался глубоко, как сквозь толщу воды, до самого дна, до глубинного слоя скрытых причин, ибо познавать причины, как казалось ему, — это и значит думать, ведь только на этом пути ощущения превращаются в познания и не теряются, а становятся существенны и начинают излучать то, что содержится в них.

То, что я ничего о себе не знаю, то, что Сиддхартха для меня так чужд и неизвестен, произошло по одной причине, одной-единственной: я боялся себя, я бежал от себя!

Вместо того чтобы пытаться получить власть над миром и обрести независимость от него, отделяя источники восприятия от среды, Сиддхартха решается на еще более насильственный эксперимент, ныряет в глубины мира и позволяет тому ему полностью себя изменить:

О, теперь, — думал он, вдыхая полной грудью, — теперь я уже не дам Сиддхартхе ускользнуть от меня! Я больше не стану начинать мою мысль и мою жизнь с атмана и страданий мира! Я уже не буду убивать и разрушать себя, чтобы искать под развалинами тайну. Я не буду больше изучать ни Иога-веду, ни Атхарва-веду, ни аскетизм, ни любое другое учение. У самого себя буду я учиться, буду своим учеником, буду учиться познавать себя, таинственного Сиддхартху.

Новая стратегия исследований, которую он применяет, сильно напоминает обычную западную программу саморазвития: