Война и мир в глобальной деревне

Одной из особенностей электрической технологии является ее способность ускорять процесс трансформации. Мгновенное и полное воспроизведение всего произошедшего и всех процессов, позволяющих нам воспринять функцию вечного возвращения как очищение, превращает целый мир в произведение искусства.

В своей книге «Пропаганда» Жак Эллюль разъясняет природу пропаганды не как содержания любого отдельно взятого средства информации или института, но как тотальной культуры в действии, чистого случая макроскопической жестикуляции. Другая функция ускорения повторения культур в том, что когда одна культура проникает внутрь другой, черты обеих становятся ярче. Так, в наше время, книга Джесси Уэстона «От ритуала до романа» может служить примером макроскопической осведомленности на протяжении тысяч лет. Ритуал — не-нарративная форма, которую образованный человек переводит в романтическое повествование, а электрический человек переводит обратно в ритуал.

Согласуются с интенсивными изменениями среды от механического ритуала до электрической романтики не только воспроизведение, при котором каждый гражданин становится солдатом, как в древнем Риме или на нашем собственном фронтире, но и, сверх того, многие повторения. Ни одна наша образовательная система не может поспеть за электронной скоростью информационного движения. Мировая фондовая биржа столь же беспомощна и погибнет под натиском компьютера через несколько лет. Крупные города устарели и сделались неуместными, и все они разделят судьбу Лондонского моста, который не рухнул, но был разобран и перевезен в частные владения некоего техасца. За 10 лет Нью-Йорк разделится на районы и городки, и его жители

вернутся к жизни «от земли». Не будет дорог и колес, лишь антигравитационный транспорт. Одной из парадоксальных черт вытеснения программами аппаратных средств является полная децентрализация. Она относится и к городам, и к телефонным сетям:

Запланированный оптимальный отход правительства из всех сфер деятельности, кроме абсолютно несократимого социального обеспечения, должен состояться, когда дополнительные доходы станут доступными все большему числу потребителей. Когда сила, производящая богатство, распространится на всех владельцев недвижимости и экономических индивидов, она начнет утрачивать значение распределителя богатства по принципу необходимости. Разумеется, некоторая частная благотворительность и общественное соцобеспечение потребуются даже в экономике, которая фактически обеспечила общий достаток. Но цель экономического планирования во всемирной капиталистической экономике — сократить как потребности в общественном соцобеспечении, так и частную благотворительность до абсолютного минимума. Достоинство каждого человека требует, чтобы он пользовался общим достатком и сам его производил.

Теперь, когда мы вступили в постиндустриальную эпоху и движемся к миру запрограммированной среды, мы уверены, что станем одержимыми экономической организацией за нашими плечами. Келсо и Хеттер заметили этот симптом в теории Гэлбрейта:

Мистер Гэлбрейт, как и многие другие экономисты, сформулировал свою концепцию достатка, сравнивая США с до-индустриальными экономиками, менее индустриальными экономиками и не-индустриальными экономиками. В этом смысле, и только в нем, можно сказать, что народ США живет в достатке. Однако нищета прошлого несущественна для индустриального настоящего; в терминах производительного потенциала, безумной человеческой потребности в обильном потоке товаров и услуг и готовности менеджеров, техников и ученых освобождать производительные силы, зная, что они существуют, но экономика не может их использовать, США — чрезвычайно неразвитая страна. При нынешнем экономическом недоразумении она останется недоразвитой и даже рискует превратиться в отсталую.

Поскольку электронный век неизбежно ведет нас обратно в мир мифических видений, в котором мы снова собираем Шалтая-Болтая, хорошо бы освободиться от «чувства мифа», от нереального и ложного. Это фрагментарный и буквальный интеллектуализм греков разрушил мифическое миропонимание, к которому мы сегодня возвращаемся. Художник и поэт Уильям Блейк был одним из провозвестников этого факта, а Джамбаттиста Вико, любимец Джеймса Джойса, даже превосходил Блейка осведомленностью. Примитивные поэты принимали за данность, что природа непостижима и ее причины и следствия темны.

В первую очередь повествования о богах были историями о временах, когда люди более жестокие, язычники, думали, что все, необходимое или полезное для человеческой расы, имеет божественную природу. Авторы таких стихотворений были, по сути, первыми теологическими поэтами, которые, вне сомнений, и завлекали языческие народы сказками о богах.

Для дописьменных обществ цельное видение и миф суть именно то, что мы называем великой научной истиной; самый масштаб новой среды как макроскопического увеличения наших собственных само-ампутаций может сегодня положить начало новой науке о человеке и технологиях.