Война меча и сковородки (СИ)

- А сэра Годрика в подвал, - распорядился Ларгель. - И никаких пыток, и никаких разговоров ни с тем, ни с другим, пока не появится королева. Охранять их будут мои люди.

- Ваше Преосвященство, - вмешался Тилвин, - я могу позаботиться о графине Поэль, позвольте мне...

- Вы сделали свое дело. Этого довольно.

- Но я хочу помочь...

- Помогите себе, милорд. Приложите лед к голове, например.

Тилвина так и заиграл желваками, но спорить с епископом не посмел.

Пока Эмер тащили до замковых ворот, она упиралась и оглядывалась, пытаясь разглядеть, что же будет с Годриком. Но тот остался возле епископа, и даже не посмотрел вслед жене.

Ее опять заперли в спальне, где на полу лежали разрезанные путы, а одеяла на кровати были скомканы, будто на них валялась кабанья семья в десять хвостов. У Эмер отобрали шлем и гвардейские одежды, оставив лишь нижнюю рубашку, чтобы прикрыть наготу. И не особенно удивительно было, когда часа через два к ней заявился епископ Ларгель.

- Заставили даму ждать! - сказала Эмер бесстрашно. - У вас дурное воспитание, Ваше Преосвященство. Что вы намерены делать? Со мной и Годриком?

- Я - ничего не намерен, - ответил епископ, пропуская в комнату служанку, которая внесла платье и положила его на кресло, стараясь не помять. Платье было голубое, похожее на подвенечное, хотя и не столь искусно украшенное, как полагается новобрачной.

Эмер посмотрела на платье с опаской.

- Завтра приезжает Её Величество, - пояснил Ларгель Азо. - Я велел приготовить вам подобающий наряд. Возможно, королева смягчит приговор и выдаст вас замуж. Чтобы вы остепенились, наконец. Приведите себя в порядок, графиня. От вас воняет помоями.

- За кого это вы прочите меня? - спросила Эмер, не обращая внимание на явное оскорбление. - За Тилвина Тюдду? Я лучше умру, так и знайте.

- Может, до этого не дойдет, - сказал епископ с обманчивой мягкостью. - Может, Её Величество решит на суде, что вы недостойны замужества и предпочтет... заточение в монастырь.

- За что же собираются судить? Мы ничего плохого не сделали. Это нас держали в плену и издевались без обвинения.

- Вы напали на Дарем с целью захватить оружейные мастерские, - ответил Ларгель Азо, проверяя, надежно ли заперты ставни, - устроили членовредительство сэру Тюдде, поверенному королевы, сопротивлялись гвардейцам. Вы - мятежники. Тисовая ветвь и все такое...

- Хотите обвинить нас в своих преступления! - ахнула Эмер. - Но королева ни за что вам не поверит! Я расскажу про подлог договора, про подделку подписи ее сестры, и про то, как господин поверенный, - она сказала это с особой ненавистью, - поставил печать Фламбаров, обольстив наивную девицу!

- Говорите, что угодно. Королева верит лишь лорду Саби.

- Который сам - главный мятежник!

- Попридержите-ка язык, неугомонная леди. Если не хотите лишиться его раньше времени. Лорд Саби - верный слуга Её Величества, облыжно обвиняя его в измене, вы совершаете еще одно преступление. О котором я, как верный слуга короны, обязан доложить.

- Вы - самый большой лицемер, которого я когда-либо видела, - сказала Эмер с ненавистью.

- Вы вольны думать, что хотите, - ответил епископ, подходя к двери.

Эмер сжимала кулаки, ища способ отомстить предателю хотя бы резким словом. Она выпалила:

- Теперь я понимаю, почему принцесса Медана вырвала себе глаза!

Упоминание о святой Медане попало в цель, и Ларгель медленно обернулся.

- Ей было так же мерзко смотреть на вас, как на чумную жабу, - Эмер произнесла это со всем презрением, на которое была способна. - Я бы тоже вырвала себе глаза, лишь бы вас не видеть. Но у меня нет такой силы духа, какая была у нее! И что бы там не говорили летописи, ваш предок не раскаялся, а был проклят из-за того, что совершил. Проклят до конца веков!

- Что ты сказала? - он тряхнул головой, приближаясь почти вплотную.

- То, что ваш род уже сто лет пытается загладить грех, совершенный вашим предком, но мало преуспел. И вы прекрасно это осознаете. Иначе зачем вам плакать над ее трупом и вставлять изумруды в глазницы? Медана вырвала себе глаза - и это ваше проклятье, епископ! Но и после смерти вы не оставляете ее в покое и тревожите ее святую душу!

- Ты не знаешь, о чем толкуешь, девчонка, - ноздри епископа гневно затрепетали, а в глубине зрачков опасно вспыхнул красный огонь.

- Прекрасно знаю, Ваше Преосвященство, - дерзко ответила Эмер.

- Нет, не знаешь, - прошипел Ларгель, поднимая руку со скрюченными, как когти, пальцами. - Это не Медана вырвала себе глаза. Это рыцарь Азо ей их вырвал. И не потому, что они слишком ему нравились, а потому, что слишком смело на него смотрели. Лучше не вынуждайте меня вспоминать прошлое.

Он надвинулся на нее, как черная скала, и лицо его было угрюмым и страшным. Эмер невольно заслонилась рукой, чтобы не видеть этого страшного лица.

- Так-то лучше, - сказал он обыденным тоном, отступая. - Вам принесут поесть. Подкрепитесь перед завтрашним испытанием и обдумайте, что будете говорить королеве в свое оправдание.