Война мёртвых

Я побежал к нему, подволакивая ногу, как загадочный шаолиньский монах в стиле утки-мандаринки[38], он побежал от меня. Отлично: парень в черной обтягивающей футболке побежал и от моей дорогущей недвижимой ныне движимости. Все, в принципе, можно расходиться по своим делам: я — дальше болеть, он — лупить свою любимую девушку в соседнем дворе.

Но губастая девушка решила иначе. Она бросилась ко мне и начала канючить, чтобы я не трогал «Толю», а ему — чтобы тот вызвал своих бойцов. Ну, вот, какая досада! Я молча, как и раньше, повернулся к своему подъезду.

Это была моя ошибка. Нельзя было показывать свою спину ни парню, ни девке. Они не могли устоять перед привычкой нападения, что Толя и проделал, а девка радостно заверещала: бей его!

Я едва увернулся от кулака весом в тонну, но увернулся крайне неловко: ударился лбом об угол нашего же дома. А потом еще и этот парень в обтягивающей черной майке, врезался в меня. Дом от моего удара не развалился, а я впечатался спиной в козырек из оцинкованного железа над цокольным этажом.

В общем, мы упали. Толя пытался подмять меня, но хвататься ему было не за что. Из одежды я был одет лишь в кроссовки и легкие шорты. А я уцепился за его обтягивающую черную футболку и мигом порвал ее на две неровные части, словно всю жизнь раньше только этим и занимался. Потом я начал прилагать определенные усилия, чтобы оказаться на своем враге, а не под ним. Как ни странно, парень некогда в черной обтягивающей футболке сделался вялым и вообще затих. И я, устав от определенных усилий, тоже затих.

О, блин, просто каким-то волшебным образом указательный палец моей правой руки оказался у него в левой глазнице. Наверно, мне хотелось выковырять его глаз.

Отпустите его, — завыла где-то рядом девица. — И он вас отпустит.

Я его отпускаю, — тихо сказал я и осторожно вытащил палец из враждебного глаза. Даже крови не было ни на моем пальце, ни на его глазу. Может, я ему и глаз вынул? Да не видно чужого глаза. И, вообще, очень аккуратный палец — ничего лишнего.

Парень в рваной футболке подняться сам не смог. Принятый в честь святого праздника алкоголь предпочитал горизонтальную позу.

Я оторвал рукав от майки и запихнул в рот Толе, потому что того начала подташнивать.

Телефон, деньги, документы — в майку, — сказал я девице.

Что вы делаете! — она была слишком пьяна, чтобы быстро соскакивать со своей волны. Она была готова раствориться в ней или утонуть. Вдобавок не совсем понимала, какую майку я имею ввиду.

Ну, — прошипел я, и она поняла. А, поняв, подчинилась.

Я достал из заднего кармана Толиных джинсов его ксиву, его треснутый телефон, его бумажник с ворохом банковских карт. Побросал на материю, и стащил с него туфли с узкими носами, не пренебрегая носками.

Толю начало тошнить прямо из носа в две струи. Может быть, он тоже ударился головой, и у него разыгралось сотрясение мозга?

Я сдернул с него кожаный ремень тысячи за полторы денег, расстегнул ременную пуговицу и резко стащил джинсы. Он в полнейшем волнении и душевном трепете смотрел на меня и явно не узнавал. У меня на лбу с левой стороны росла гигантская шишка. Спина, порезанная о железо, исходила кровью.

Что вы делаете? — повторилась пьяная девушка, но уже тихим голосом. Вероятно, ее одолевало любопытство.

Одним движением я сорвал с Толи трусы неопределенного цвета средней степени поношенности.

— Не впечатляет, — кивнул я головой, хотя и не смотрел на голого мужика. Я паковал его вещи в обрывок черной футболки. Сказал, конечно, просто так — с пагубной целью унизить.

Губастая девушка нервно хихикнула и тут же заткнулась.

Я наконец запихнул все барахло в узел и объяснил план дальнейших действий.

Сейчас ты, Толя, побежишь по улице Луначарского до Русского драматического театра. Или я вынесу ружье и отстрелю тебе все твое хозяйство.

Парень лежал на спине, один глаз его как-то подозрительно косил в сторону, другой бессмысленно смотрел на меня. Косящий глаз наливался темно красным цветом. Морда у него была испачкана, во рту по прежнему торчал кусок рукава.

Девушка, услышав про ружье, взвыла, как это делают плохие актрисы в энтэвэшных сериалах. А парень продолжал лежать. Мне даже показалось, что он ни хрена не понял.

Но, оказывается, он просто копил силы, чтобы вскочить и спасаться бегством. Про честь свою ментовскую и достоинство он забыл. Про ружье помнил, инстинкт правоохранителя сквозь пьяный дурман говорил: спасайся, кто может!

Он помчался, качаясь из стороны в сторону, как здоровенный бухой голый мужик, роняя по ходу кал.

Потрепанная девушка с дрянной прической и губами, как у Дональда Дака поспешила следом, причитая на каждом шагу: «Толя, Толя».

Ну, а я пошел к ближайшей речке, благо была она в шаговой доступности. Расположившись на середине куцего моста, я последовательно бросил в пенящиеся воды неопределенного цвета трусы средней степени поношенности, кожаный ремень в полторы тысячи денег ценой, туфли с узкими носам, носки, джинсы, остатки майки.