Война мёртвых

  «Люди разных каст и стран пляшут в круге бесконечном,   Окружая пьедестал,   Сатана там правит бал!   Край на край встает войной,   И людская кровь рекой по клинку течет булата.

   Люди гибнут за металл.   Сатана там правит бал!»[37]

Вот проклятый Сатана и толкнул меня посреди ночи на улицу. Нет, конечно, сам виноват, но вот сколько ни размышлял, а вопрос все равно оставался: какого черта я, не вполне выздоровевший, поперся в ночь?

Велиал предстал перед Сатаной, и сдал меня. А я, как дурак, повелся!

Весь народ раз в году празднует День местного ГИБДД и еще кого-то сопутствующего. Эта дата опасна для обычных обывателей — и утро, и рабочий полдень, и вечер, а опасней всего, понятное дело — ночь.

Посидят с утра гибэдэдэшники на совещаниях, послушают о своих успехах, а под вечер, как завелось, на корпоративы слетаются. Товарищей приглашают, девок каких-то, коньяк и виски жрут ведрами. Товарищи — это иной раз прокуроры, иной раз прочие «силовики», как они себя называют. Тоже жрут коньяк. И поглядывают через витражи на природу. Спесь льется через край: сколько я зарезал, сколько перерезал, сколько душ я загубил! Природа манит: выйди в ночь, «силовик», ведь ты такой сильный! Кто может устоять? Разве что очень толстый силовик.

Ну, а я спал. Не очень хорошо, но притерпелся как-то, ловил крохи отдыха даже при больной голове и ногах. Стрелки на часах замерли без четверти три, когда я открыл глаза. Полтора часа минули почти незаметно — значит, спал. Велиал не шептал и не хихикал. Велиал истошно визжал.

Голос у него был женским, и звучал он из приоткрытого по случаю духоты окна. Тотчас же бес, оборвав визг, суровым мужским голосом заявил, что будет сейчас кого-то бить по голове. И возможно ногами. Нецензурно, понятное дело, заявил.

Следует отдать должное Велиалу — он никогда не позволял себе опускаться до незензурщины. Мне не хотелось в нем разочароваться.

Наш двор к нашему несчастью проходной. Прохожие, к еще большему несчастью, это дети из коррекционной школы и посетители ближайшего ресторана, которые по каким-то капризам не разъехались к местам своих ночевок. Дети, конечно, безобразничают, ну, а посетители ведут себя весьма престранным образом.

Сопоставив уровень крика, его направленность и, как уже упоминалось, некорректность, я сделал вывод: это, черт побери, не Велиал. Тогда — кто?

В ночь на ментовский праздник дети из коррекционной школы уже не гуляли — их коррекция завершилась неведомо когда по неведомому графику «дистанционного обучения», в котором никакого ночного посещения школы не предусматривалось. Стало быть, это особо стойкие менты из самых стойких «силовиков». Про обычных посетителей ресторана мы даже уже и подзабыли.

Я дошел до окна, выглянул и сказал огромному парню в обтягивающей черной футболке и синих джинсах внизу:

Хорош клекотать, дятел!

Я даже сам себе удивился, с чего это я перешел на такой жаргон. Может, это не он шумел?

А «дятел» не удивился, он схватил свою подружку за волосы и стал их драть, выражая свое полное неудовольствие моим существованием на этом свете. Девица, выпятив надутые губы, охотно стучалась головой по левому переднему крылу автомобиля «Форд», оставленный на ночевку соседкой с третьего этажа Юлей. Парень в обтягивающей футболке разухарился и начал лягаться в пассажирскую дверцу со стороны водителя. Девушку свою губастую он оставил в покое, а та, оставив в мужском кулаке длинную прядь своих волос, прокралась в соседний двор.

Это на самом дел несложно, потому что наш дом еще сталинской выделки всего в 15 квартир. И у каждой квартиры по машине. И каждый владелец, у которого окна во двор, осторожно через занавеску смотрит: как бы чего не вышло. А соседний двор большой. И машин в нем больше. И в пяти метрах он.

Но, блин, парню в черной обтягивающей футболке, чтобы последовать за своей верной и любимой подругой, нужно больше не пинать машину Юли, а пройти мимо моего автомобиля, который в рыночном эквиваленте весит раза в три побольше денег, чем ее. Соответственно, и в три раза жальче его, чем «Форда».

Тут-то меня бес и попутал. Зато какой это был бес! Велилал просто нервно курит, когда за дело берется сам Сатана. Гнев меня просто обуял. Я, прихрамывая на больную ногу, чувствуя головокружение, поплелся на улицу, дабы принять бой.

Дальнейшие события почти стерлись в моей памяти. Вроде был трезв, как стекло, а голова почти отказала. Зачем я сунулся к этому уроду?

Парень в черной обтягивающей футболке уже вовсю намеревался нанести урон моему автомобилю, как увидел меня. Рожа у него скривилась. И вовсе не от радости или предвкушения. Я если и был меньше его, то всего на полголовы. Вероятно, он привык лилипутов в асфальт вбивать, да у девок губастых волосы драть.